Остров Таусена - страница 57
А неутомимая, упорная в труде Марта! Как будет не хватать ее!
Вот Инга — белокурая дочка Эрика и Амалии. Когда отплыли из Норвегии, ей только что исполнилось три года. Теперь ей уже четырнадцать. Она очень способная, отлично учится, все на лету схватывает. Недавно Таусен начал заниматься с ней английским языком, и она сделала большие успехи. Кто ее теперь будет учить? Да, но теперь у нее будет все, чего она была лишена… по его вине: радио, газеты, книги.
Инга еще ребенок, но она уже в море ходит, на рыбную ловлю…
На год старше ее Кнуд.
Мальчик, любимец Таусена, как бы почувствовал, что в этот момент академик подумал о нем. Он встретил взгляд Таусена и подошел к нему.
— Господин Орнульф, — сказал он, — нам теперь, наверно, будет много лучше, чем было. Говорят, у нас будут удивительные вещи: радио и газета… Только я не знаю, что это такое, — наивно добавил он.
— Скоро узнаешь, — рассеянно сказал Таусен.
— Нам будет много лучше, — повторил Кнуд, — но…
Но тут с него разом слетела вся выдержка взрослого охотника. Он разрыдался и бросился на шею Таусену. Академик обнял его и поднял глаза на окружающих.
Вот стоят старшие из молодого поколения — двое юношей и три девушки, уже вполне сложившиеся люди. Такие на континенте служат в армии, выходят замуж, женятся. В каком жестоком и эгоистическом ослеплении он был, когда намеревался заточить их на этом острове, лишить их нормальной человеческой жизни! И как снисходительно отнеслись саамы к его эгоизму!
Как взрыв от детонации рождает другие взрывы, так рыдание Кнуда вызвало бурную вспышку горя среди саамов.
Приезжие с волнением наблюдали эту картину. Таусен прерывисто говорил по-норвежски:
— Ну, друзья мои… Но мы не будем так оторваны… Я буду навещать вас…
Петров примиряюще сказал:
— Вот что, господин Таусен: по-моему, надо, чтобы кто-нибудь из саамов отправился с нами на Большую землю.
Таусен обернулся к нему.
— Надо же привезти газеты, радио, — продолжал Петров, — да еще многое, наверно, будет нужно.
— Конечно, нужно, — подхватил Таусен. — Нужны новые аккумуляторы для ветросиловой станции — кончится же когда-нибудь наш запас — электролампы, ружья, патроны, снасти… да мало ли… Конечно, все это нужно!.. Кому же полететь?
Он задумался на минутку:
— Пусть летит Кнуд.
Мальчик, услышан свое имя, вопросительно взглянул на Таусена. Академик сказал ему по-норвежски о своем намерении. Кнуд опять бросился ему на шею — на этот раз с криком восторга. Арне смотрел на сына и улыбался.
Марта, на лице которой еще не высохли слезы от предстоящей разлуки с Таусеном, снова заплакала.
— Разве ты не хочешь, чтобы Кнуд первым побывал на Большой земле, увидел людей и их жизнь? — спросил Таусен ее по-норвежски.
— Конечно, хочу! — ответила она, быстро вытирая слезы.
Уже наступил темный вечер, когда в гондоле ракетоплана Петров и Иринин заняли свои места управления у приборов, Таусен, Гущин, Цветков и Кнуд уселись в пассажирские кресла. Помещение гондолы, рассчитанное на гораздо большее число людей, казалось чересчур просторным.
Был очень высокий прилив, норландбот покачивался на воде.
Все население острова собралось на берегу бухты. В редких просветах густых облаков поблескивали звезды. Смутно белели гребни волн в открытом море.
Кончилось прощание, задраили люк гондолы. Молча стояли саамы и неотрывно смотрели на раскрывающиеся во тьме очертания огромной машины. Несмотря на печаль расставания, их радовало предчувствие новой жизни.
Таусен и его спутники смотрели на них в окна, но уже плохо видели лица.
Вдруг какое-то движение возникло у горловины бухты. Оттуда неслось что-то темное, быстрое. Вот оно уже приблизилось.
Иринин включил прожектор. Яркий луч осветил движущееся тело.
— Гигантский морж! — вскрикнул Гущпн.
Свет не остановил моржа. Он несся, действуя передними ластами, как рыба плавниками. Из пасти торчали два острых, сходящихся книзу клыка, каждый длиной с человеческую руку. Не успели люди опомниться, бивни моржа вонзились в борт норландбота. Раздался страшный треск. Чудовище с усилием выдернуло клыки и вновь стало вонзать их в борт, с яростью терзая судно.