Остров ужаса - страница 5

С этими словами я повел его прочь; мы шли весь день и не увидели ни единого человека или людского жилища. Ели мы фрукты и ягоды и ловили больших крабов, что выползали из моря и силились нас ущипнуть. Мы били их камнями и обломками утесов, раскалывая панцирь, после чего они умирали. Мясо тех крабов было сырое, но голодный человек обойдется и без повара.

Той ночью мы спали под густым деревом, близ ручья, откуда мы пили воду. Проснувшись на следующее утро, я нашел себя в одиночестве: Томаса Сноуда нигде было не видать.

— Сноуд, Томас Сноуд! — звал я, покуда у меня не заболело горло. Ответа не было. Наконец я вспомнил о бриллиантах и неуемном вожделении, что сверкало вчера в глазах Сноуда.

Я мигом вскочил на ноги и стремглав помчался к морскому берегу, туда, где стоял большой бронзовый идол с блистающим ожерельем на шее; приблизившись, я увидал, что Сноуд карабкается по статуе, перебираясь с громадных пальцев ног на колени.

— Слезай вниз! — вскричал я. — Слезай вниз, ты, вор, богохульник и вор, не навлекай на свою голову несчастье, ибо тяжким будет наказание!

Так я говорил Томасу Сноуду, поскольку Господь даровал мне честную душу.

Он не послушался, и вновь я воззвал:

— Слезай вниз, Томас Сноуд!

Однако же он не отозвался; и вот он положил руку на выступающую грудь, стоя на бронзовых коленях, а затем, когда он потянулся к шее, на коей искрились драгоценности, огромные бронзовые руки сомкнулись — о да, сомкнулись, готов поклясться, — и быстро и крепко обхватили Томаса Сноуда, да так, что его голова и туловище полетели в одну сторону, а живот и ноги в другую, и прямо к моим ногам; и я стал креститься, упав на колени, и увидал, как руки этого проклятого истукана снова разошлись в стороны, распростертые и пустые, как и прежде, а Томас Сноуд лежал у моих ног, разорванный пополам, и тогда я понял значение тех сломанных скелетов, расчлененных посредине, и принялся грозить кулаком нечестивому идолу, но руки его оставались распростертыми и недвижными, а большие прозрачные бриллианты издевательски сверкали на утреннем солнце.

Несколько минут я простоял на коленях, охваченный страхом, весь дрожа и гадая, в какой дьявольский край меня занесло, и тут, стоя на коленях, почувствовал, как что-то мягкое и одновременно плотное нежно прикоснулось к моему бедру, и в то же время услыхал низкий звук, подобный тому, какой издает довольный кот. Я глянул и увидал, что ко мне ласкается черный кот с корабля, тот самый, что изведал человеческой плоти и жил ранее у ведьмы. Был он до крайности дружелюбен и морда его выражала доверчивость; однако же, несмотря на это, я поспешно поднялся, вспомнив о теле бедного Томаса Сноуда, что лежало бездыханным и расчлененным надвое, и показалось мне, что я вовремя вскочил, ибо нужно было похоронить его во избежание греха. Я поискал вокруг и нашел камень, широкий и плоский, как лопата, и принялся рыть яму в мягком песке, и в десять часов того дня, судя по солнцу, я похоронил Томаса Сноуда, то бишь все бренные останки бравого морехода. И когда песок толстым слоем сомкнулся над ним, я не позабыл прочитать молитву и снова воззвал: «Отче наш, иже если на небесех», ибо то была единственная молитва, каковую я мог произнести без помощи книги или священника. Я остался один, и когда слово «аминь» слетело с моих губ, чувство неизмеримого одиночества и заброшенности объяло меня со всей силой, и на сердце у меня было тяжело, и слезы жалости к себе навернулись на оба моих глаза. Я едва не зарыдал и лежал, беспомощный и лишенный всякой надежды, покуда с немалым усилием не сказал себе: «Сайлас Фордред, ты мужчина, так будь же мужчиной». Это я повторил трижды, ощущая, как с каждым повтором ко мне возвращаются силы, и туман перед моими глазами рассеялся, хотя слезы медленно стекали по обе стороны носа и падали вниз на жаждущий песок. Я снова ясно видел все вокруг, и черный кот был передо мной и жалостливо заглядывал мне в лицо, точно желал разделить тяжкую ношу моей печали. Я бережно усадил его себе на колени, и так мы сидели, одинокие и заброшенные на этом пустынном берегу, и размышляли о том, что еще уготовила нам эта ужасная земля бронзового идола.