Остров в степи - страница 13

стр.

Над кустами показалась спокойная величественная голова. Она такого же цвета, как песок, — серо-желтая. У нее прямые, крученные винтом рога и большие черные прекрасные глаза, а между ними на лбу — курчавые темные завитки.

Голова лениво шевельнула ушами и медленно поплыла над кустами. Огромное грузное животное вышло на поляну и остановилось. Оно было больше хорошего быка. Гладкое мясистое тело его покрывала короткая мягонькая шерсть. По ней сразу видно было, что животному никогда не приходится иметь дела с холодами.

От подбородка, между передними ногами, почти до самых колеи у животного свисала кожаная складка, вроде оборки на платье. Когда животное поворачивало голову, оборка тяжело колыхалась и волнилась.

Всякий, кто посмотрел бы на него в эту минуту, прежде всего спросил бы: для чего ему эта тяжелая оборка? Ведь она же наверное задевает за кусты и мешает ходить.

Животное потянулось, зевнуло и с ленивой важностью стало спускаться по дорожке к маленькой лужице, чтобы напиться воды.

Вдруг за кустами мелькнула стремительная тень. Животное заволновалось. Надо было скорей поворачиваться и удирать от опасности. Но оно не умело торопиться. Пока оно поворачивало свое огромное тело, какой-то косматый молниеносный комок подлетел и вцепился ему в горло.

Животное рванулось и, забыв всю свою важность, бросилось наутек. С шумом и треском грузно неслось оно по кустарнику, ничего не слыша и не чувствуя, кроме ужаса.

Тяжелая волнистая оборка колыхалась на груди. Огромный кусок ее был вырван. Кровавые лохмотья болтались и хлестали животное по ногам. Они, правда, задевали за кусты и причиняли острую боль, но зато, не будь этих лохмотьев, не будь самой оборки, животное теперь лежало бы мертвой тушей. Косматый комок был старый разбойник-лев, а животное — очень сладкая на вкус антилопа-канна.

Правда, она — самая большая антилопа в мире, но все таки — что она может сделать со своею неповоротливостью, когда этот разбойник нападает исподтишка и норовит сейчас же перегрызть горло?

Вот тут-то и выручает оборка. Он вцепится зубами, а до горла-то еще далеко. Пока он терзает оборку, можно вырваться и повернуть к нему рога. А рогов он не любит. Рога не такие вкусные, как мясо.

II

Еще раз было такое же знойное утро. Три канны-оленебыка паслись под бамбуковыми деревьями. Могучий н сильный самец изредка поднимал свой курчавый лоб и водил по сторонам черными глазами. Каждый раз при этом бросалась в глаза громадная выемка — рубец на кожаной оборке.

Это был наш старый знакомый. Рядом с ним паслась самка У нее были такие же рога, такая же оборка и такая же короткая шерсть. От самца она отличалась только тем, что была поменьше ростом и не такая жирная.

Между взрослыми антилопами бегал маленький, совсем еще несмышленый детеныш, бычок. Он вертел тоненьким хвостиком, брыкался, храбро убегал от отца с матерью далеко в сторону, а потом пугался и, прискакав обратно, прятался к матери под живот.

Когда солнце поднялось высоко, дышать стало трудно. Канны зашли в тень и, согнув по-коровьи колени, легли отдыхать. Набегавшийся сосунок устроился между родителями и моментально заснул.

Но старому самцу не спалось. По временам до него доносился откуда-то странный запах. Оленебык раньше никогда не слыхал этого запаха. А животные очень боятся всего, что им незнакомо.

Самец поднялся и вышел на открытое место. Сбоку от него зашуршали кусты, и десять темных голых фигур высыпали на опушку. Один махнул рукой. Длинная острая палка больно впилась в плечо канны.

До сих пор оленебык имел дело с врагами, которые кидались на него, стараясь вцепиться зубами в оборку, в спину, в загривок. Эти же враги кусались на расстоянии. Они стояли шагах в двадцати, а их длинный острый зуб все-таки достал его и вонзился в плечо.

Оленебык побежал — не туда, где осталась самка с детенышем, а в другую сторону. Голые черные люди погнались следом, крича и размахивая копьями. Они сразу увидели, что тяжелой, неповоротливой антилопе нечего надеяться на свои ноги. Такой зверь не мог долго бежать.

Они рассчитали правильно. Канна стал быстро уставать. Люди догоняли его, и острые копья вонзались ему то в спину, то в бока, то в ноги. Канна бросался быстрей, но через минуту опять уставал еще больше.