Остров вечного лета - страница 44

Университет расположен в живописной долине на склоне невысокого хребта. Сейчас облик городка очень проигрывает из-за полного обезлесения окружающих склонов. Если удастся на месте этих лысых скатов воссоздать всю роскошь влажнотропической зелени, хотя бы в виде культурного парка, — расположению университета в этой области вечно нежаркого лета (высота около 500 метров над морем!) можно будет только позавидовать.

Мы в рестхаузе Перадении. С интересом осматриваю домик, который не поленились подробно описать останавливавшиеся в нем же Гюнтер, Липский, Пузанов… Узнаю даже соседние деревья, детально обрисованные в их записях. И, наконец, вот они перед нами, ворота всемирно известного Пераденийского ботанического сада.

Мне уже приходилось читать у Гюнтера и Липского, что сад Перадении спланирован в стиле большого английского парка и что девственных джунглей тут нет. Но все-таки где-то подсознательно жила надежда, что хоть здесь мы сможем окунуться в уголки с первозданным сумраком тропических дебрей.

И вместо этого мы мчимся в легковых автомобиля по асфальтированным аллеям, среди заботливо подстриженных газонов, и сидящие за рулями преподаватели университета показывают нам в окна главные достопримечательности сада. Вон аллея молодых королевских пальм, вон участок хвойных деревьев, вон прудик с цветами лотоса. В таком темпе и с такой степенью «подробности» можно осмотреть весь сад и за полчаса.

Все же и из такого объезда территории нам запомнилось несколько истинных чудес. Разве не чудо, например, одно-единственное дерево, стоящее посередине обширного луга и занимающее своей горизонтально раскинутой кроной площадь более 50 метров в диаметре? При взгляде издали оно напоминало исполинский гриб на коротенькой ножке с несоразмерно широкой шляпкой. Мы упросили своих гидов остановить машины и буквально побежали по зеленому лугу под невероятный навес.

Этикетка под толстым стволом гласила, что это яванская смоковница, фикус Бенджамина. Три-четыре воздушных корня поддерживали горизонтальные сучья лишь у самого их основания, совсем рядом со стволом. Многие ветви простирались на всю свою 25-метровую длину без единой вертикальной подпорки. Под навесом дерева-гриба была глубокая тень и ощущалась даже легкая свежесть.

Как пьедестал огромной плетеной вазы, ореолом вокруг ствола раскинулась сеть могучих радиальных корней — у такого великана-гриба должна быть и достойная уравновешивающая подставка.

На краю луга — несколько пальм, сутуловатых, осадистых. На концах невысоких стволов густые пучки веерных, как у хамеропса, вай. Плодов никаких не видно, а нижние листья, надломленные и безжизненные, придают пальмам неопрятный вид. Мы и не обратили бы внимания на этих нерях, но наши гиды показывают их нам как драгоценную достопримечательность парка.

— Дабль-коконат! Дабль-коконат (двойной кокосовый орех)! — говорят спутники, и мы сначала не понимаем в чем дело: внешне пальма не похожа на кокосовую. Лишь прочитав этикетку «Лодоицеа сейшеллярум», вспоминаю: это знаменитая пальма Сейшельских островов. Долгое время были загадкой прибиваемые к берегам Южной Азии прибоем крупные (до 40 сантиметров длины и до 25 килограммов веса каждый) орехи, напоминающие сдвоенные перемычкой кокосовые, и никто не знал, на каких же пальмах растут эти «двойные кокосы». Лишь с открытием Сейшельских островов (северо-восточнее Мадагаскара) была обнаружена виновница создания этих орехов — сейшельская лодоицеа.

Это редкое, ныне специально охраняемое дерево поразительно медленно растет и долго живет. Давая по одному листу в год, оно, лишь прожив полтысячелетия, достигает зрелости. Не торопится пальма и с размножением: орех ее созревает десяток лет, да и на прорастание ему нужно не менее года. Все это — качества, которые могли развиться только в условиях длительной островной изоляции, где не было нужды в борьбе с более быстро развивающимися соперниками. В начале века в саду высажена целая аллейка молодых лодоицей. Сейчас это всего пятидесятилетние низенькие «девочки», а к 2400 году ожидается их совершеннолетие.