Остров вечного лета - страница 61

С горечью покидаем страшный утес — так хочется побыть на нем дольше, полнее перечувствовать все эти бури истории, все это величие и парадоксальность сочетаний: крайностей деспотии и вершин красоты…

Сигирийская трапеция отражается в зеркальном водохранилище и, удвоенная, становится еще фантастичнее— теперь она нам больше не кажется маленькой. Она сама встает исполинским замком, крепостью. «Монумент преступлению», «веха истории»… — звучат слова гида. Но прежде всего — сокровищница красоты, неумирающей, вечной, которой нельзя забыть.

Прямой лентой пролегло шоссе сквозь сухотропические джунгли Северной равнины. Дорогу обступает густейший лес, невысокий, свеже-зеленый (зима для этих мест — влажный сезон). Забываешь, что ты на Цейлоне, — такие же густые и невысокие леса окружают поезд в горах между Армавиром и Туапсе. Но присмотришься— по веткам мечутся чьи-то буроватые тела. Обезьяны!

Тсамотсерама ужасно смешило, когда мы просили останавливать автобус для фотографирования — чего? — обезьян! (Впоследствии в Джафне он рассказывал это как анекдот.) Разве не показались бы нам чудными иноземные гости, удивляющиеся воробьям или собакам, да еще требующие остановить машину, чтобы полюбоваться ими, сфотографировать их? Но дальше мы и сами поняли, что обезьяны здесь не диво: нам начали попадаться деревья, увешанные буквально гроздьями макак.

Часто лес прерывается — мы мчимся вдоль привольных разливов. Недавнее наводнение вывело из берегов древние водохранилища севера. Немало стволов стоит по колено в воде. На нижние ветви, почти погруженные в воду, вылезли отдохнуть крупные черепахи.

Местами из воды высовываются серые бугорки, тоже похожие на черепах, всплывших и заснувших на поверхности. Может быть, это гнейсовые лбища? Выступы древнего фундамента Цейлона все еще продолжают кое-где подниматься наподобие островков посреди равнины, и, возможно, что некоторые из них затоплены…

Но вот один из таких выступов пошевелился и оказался… головой буйвола, туловище которого было целиком спрятано под воду. Надо еще наметать глаз, чтобы отличать эти буйволовые «островки» от камней и коряг. Еще забавнее было, когда на едва высовывающейся из воды мокрой спине буйвола красовались глянцево-черная ворона или коровья цапля. Обе эти птицы, как и цейлонский скворец, любят избавлять зебу и буйволов от докучающих им насекомых.

Мчимся безостановочно. Только раз автобус остановился посреди глухой чащи, и мы смогли хоть десять минут побродить по первозданно дикому лесу. Сколько в нем корявых стволов, как мало статных колонн! Лес довольно рослый, не чета верхнегорному мелколесью, но многое и роднит его с уродцами Крыши нагорья.

Сухотропические джунгли тоже обижены природой: 8–9 месяцев в году они терпят жестокий зной и безводье и расцветают лишь на 3–4 месяца влажной «зимы», растут конвульсивно, торопясь, в течение редких счастливых периодов дождей. Как и наверху, на нагорье, здесь много серых узловатых и спирально закрученных стволов, удивительная неразбериха в ветвлениях, уйма лиан — чудесная система турников и качелей для макак и их сородичей.

И снова — уже который раз на Цейлоне! — впечатление малой экзотичности ландшафта. Глухомань в лесу — туапсинская, там тоже лиан хватает; листва не похожа на вечнозеленую, мелкая, заурядная; подчас и обезьяны кажутся заблудившимися, перепутавшими адрес. На вечнозеленых плантациях оранжерейного юго-запада им куда более подходило бы резвиться такими стаями.

Впрочем, здешней листве и не положено быть вечнозеленой. Значительная часть деревьев этого леса вовсе сбрасывает листья на весь жестокий сезон весны, зимы и осени (все эти три времени года сливаются в сухих тропиках северного Цейлона в один сухой сезон зноя, пыли, безводья). Недаром поэтому путешественники, посещавшие Северную равнину летом, пишут с форменным ужасом о ее мертвенном облике, о кошмарном пейзаже оголенных джунглей с суковатыми безлистыми серыми стволами, словно заломившими руки в изнеможении от испепеляющей жажды.

Вода, вода и только вода может преобразить этот хмурый мир, преобразить не на один краткий период влажной «зимы», как это происходит сейчас, но и на весь год, как это умели делать сингалы античного Цейлона. Ведь через всю Северную равнину текут, радиально расходясь, транзитные реки, питаемые чудовищными суммами осадков на влажном нагорье. Надо только суметь их перехватить, остановить, удержать от расточительного сбрасывания вод в океан. Для этого нужны средства и силы — эта одна из главных забот молодого Цейлонского государства. На юго-востоке острова, на такой же сухотропической равнине Гал-Оя цейлонцы уже создали первую большую ирригационную систему и приступили к освоению целинно-залежных джунглей.