Острова в море - страница 11
— Это уже лучше, — сказал хан. — Спать каждую ночь с одной и той же женщиной мужчине просто надоест. Но все эти запреты на свинину и вино почти так же неприятны. — Он снова обратился к священникам: — Вы, христиане, эти вещи позволяете?
— Да, высокочтимый хан, позволяем, — сказал Павел.
— Хмм, — Телериг потер свой подбородок. Джелаль ад-Дин постарался скрыть свое волнение, как только мог. Выбор по-прежнему еще не был сделан, а ведь он уже использовал самое лучшее оружие для обращения хана в Ислам. Если у христиан еще остались хорошие аргументы, обратить Болгарию в истинную веру едва ли удастся.
— Высокочтимый хан, — сказал Павел, — все эти вещи могут казаться тебе важными, но на самом деле они не столь существенны. Главная разница между арабской верой и нашей состоит в том, что религия, которую проповедовал Мухаммед, предпочитает миру насилие. Боюсь, что такое учение может исходить только от сатаны.
— Это наглая, мерзкая ложь! — закричал Дауд ибн Зубайр. Два араба, сидящих за Джелаль ад-Дином, также издали гневные крики.
— Молчать! — сказал Телериг, бросив на них взгляд. — Не перебивайте. Когда придет время, я дам вам возможность ответить.
— Да, пусть христианин продолжает, — согласился Джелаль ад-Дин. — Я уверен, что он очарует хана своими рассуждениями.
Оглянувшись назад, он подумал, что Дауд сейчас взорвется от ярости. В конце концов его молодой товарищ с усилием прошептал:
— Как ты можешь спокойно смотреть, как этот неверный клевещет на Пророка (да пребудет с ним мир)? Уж не помутился ли твой рассудок?
— Я думаю, что не помутился. А сейчас сиди спокойно, как велел Телериг. Мои уши уже не те, что были раньше. Я не могу слушать и тебя, и Павла одновременно.
Монах тем временем говорил:
— Кредо Мухаммеда призывает к обращению посредством меча, а не убеждения. Разве его священная книга, если ее можно так назвать, не проповедует джихад, — он вставил арабское слово в свою изысканную греческую речь, — против всех, кто не исповедует его веры? А те воины джихада, то есть убийцы, которые при этом гибнут сами, попадают прямо в рай. Так гласит этот лжепророк. — Он повернулся к Джелаль ад-Дину. — Отрицаешь ли ты это?
— Не отрицаю, — ответил Джелаль ад-Дин. — Ты пересказываешь третью суру Корана.
— Ну, вот видишь? — сказал Павел Телеригу. — Даже сам араб признает свирепость своей веры. Также подумай о том, какой именно рай обещает своим последователям невежественный Мухаммед…
— Почему ты ничего не говоришь? — настойчивым тоном спросил Дауд ибн Зубайр. — Ты позволяешь ему оклеветывать и извращать все, во что мы верим.
— Тихо, — снова сказал Джелаль ад-Дин.
— …реки с водой и молоком, медом и вином, а праведники развалились на шелковых диванах, и их обслуживают женщины, созданные специально для этого. Обслуживают всеми способами, включая удовлетворение плотских страстей. Как будто у душ могут быть подобные желания! — Павел остановился, чтобы перевести дух, после чего продолжил с тем же негодованием: — Такому низменному разврату не место в настоящем раю, высокочтимый хан.
— Не место? А чему же тогда место? — спросил Телериг.
Трепет возник на худом, аскетичном лице монаха, представившего себе загробную жизнь:
— В раю, высокочтимый хан, нет пиров и распутных женщин — они предназначаются для обжор и грешников в этой жизни, и ведут к адскому пламени в следующей. Нет, рай по своей природе духовен. В раю души праведников узнают вечное наслаждение близости и единства с Богом. Они спокойны, их ничего не тревожит. Вот истинный смысл рая.
— Аминь, — благочестиво произнес Феодор. Все трое христиан осенили себя крестным знамением.
— Вот истинный смысл рая, говоришь? — Грубое лицо Телерига оставалось непроницаемым. Взгляд хана обратился к Джелаль ад-Дину: — А сейчас ты можешь говорить, что хочешь, посланец халифа. Верно ли этот христианин описал загробный мир в своей вере и в твоей?
— Верно, великолепный хан, — Джелаль ад-Дин развел руками и улыбнулся болгарскому владыке. — Соблаговоли выбрать сам, в какой рай ты хотел бы попасть.
Телериг явно погрузился в раздумья. На лицах христианских духовников уверенность сменилась обеспокоенностью, потом ужасом. Как это уже сделал Джелаль ад-Дин, они наконец задумались над тем, какой тип рая придется по душе варварскому монарху.