Островитянка - страница 25

– Ты уже собрался? – сзади за локоть меня взяла моя бабушка, – мамина мама…

– Да, я готов. Бабуля, я в город еду. Что-то надо? – Меня не оставляет ощущение, что я собрался ехать в театральную кассу за билетами себе и… кому-то очень дорогому мне, кроме моих дорогих родителей, человеку, который где-то незримо рядом. Меня не покидает ощущение желания этой поездки в город и предвкушения радости последующей за ней потом радости от прикосновения к прекрасному, – театра, сцены, толпы в фойе…

– Ты когда вернешься? – мама не поднимала глаз от стола. – К обеду будешь?

Я наклоняюсь к маме, обнимаю ее со спины, целую в макушку головы, – благо, что она сидит на стуле и на много ниже выросшего выше нее старшего сына, – и чувствую запах ее волос… Такой милый, такой дорогой. Нет, ну конечно, много людей говорили мне, что новорожденные детки пахнут молоком, если их очень внимательно понюхать. И это объяснимо. Но запах волос матери охарактеризовать и описать просто невозможно. Это просто запах родного человека, которого любишь и бережешь…

– Мам, ты не волнуйся… Я приеду, хоть точно время не скажу.

Мама подняла голову и улыбнулась своей самой милой в мире улыбкой.

– Я буду тебя ждать, – и опять опустила глаза к клеенке.

– Мам, обедайте без меня, если я не успею вернуться вовремя. Кстати, мам, я возьму вам билеты в театр, – сходите с папой. Я в кассе позвоню, согласую с вами, на какую вещь вам взять. Не будешь возражать?

– Бери, я с удовольствием пойду с папой. Какая разница, какой спектакль? Ты прав, мы что-то давно не были в театре… Когда вы подросли с братом и разъехались, мы как-то стали редко бывать в театре…

Чувство умиротворенности и умиления будто стало заволакивать туманом увиденную сценку с родными… Туманом времени, прошедшего после смерти бабушки и родителей… Я рванулся к ним и…

… и проснулся. И начал с закрытыми глазами рассуждать. Да, уж… Сон во сне… Или что это было? Прикосновение к прошлому? Но я никогда не покупал родителям билеты в театр, – это была прерогатива отца. Когда они были еще живы, было принято и хорошо ходить не только в театр, но и в кинотеатр.

Но мама, – милая мама, – сон или видения вызвали столь сильное ощущение прикосновения к прошлому, к любимому, к дорогому и далекому…

Мать сказала, что будет меня ждать… Это что? Призыв? Предсказание смерти? Предупреждение об опасности? Да ладно тебе купаться в мистике и притягивать к словам потусторонний смысл! А с другой стороны, мы во сне живы или мертвы? Да я и сам сейчас жив или где? Чувство боли и вины наполнило меня с ног до головы. Я всегда стремился создать своим близким зону комфорта, заботился о них. Вот только сложилось так, что никогда не жил с родителями, и потому они не попадали в эту зону комфорта. Я не создавал для них зону комфорта. И Я НИКОГДА НЕ ПОКУПАЛ РОДИТЕЛЯМ БИЛЕТЫ В ТЕАТР! В мой памяти, – кроме этого сна, – стерся запах волос моей матери!.. Если бы не фотографии разных лет, боюсь, что в моей памяти стерлись бы и улыбка, и внешность самой мамы в разные годы… Во сне я не оглянулся посмотреть в глаза бабушке, державшей сзади меня за локоть, и не знаю, где в тот момент находился отец… Целый сонм мыслей и вопросов окружил мои чувства вперемешку с чувством вины перед родителями.

… Утро, я проснулся и с закрытыми глазами потянулся. Как будто спал в мягкой постели, – ничего не болело, на щеках и спине не было областей ночного сдавливания тканей тяжестью своего тела. Ноги и руки были отдохнувшие. Поясница и ягодицы ничего не ощущали… Что? Стоп? Как это не ощущали? А ветка, ствол? Я разлепил глаза и отчаянно замахал руками и ногами, стараясь за что-нибудь зацепиться. Ну, ничего себе! Я спал рядом с верхушкой дерева в горизонтальном положении, а кончиками свисающих облепивших меня плющей-лиан играла какая-то маленькая обезьянка. От моих размахиваний она отпрыгнула от меня и скрылась в недрах дерева.

Я быстро пришел в себя и понял, что выскользнул из ночных привязок, или они отцепились сами и теперь висели на мне, – и во сне я отплыл от ствола дерева на несколько метров в сторону и вверх. Я глянул вниз и охнул: подо мной была высота стандартной советской многоэтажки. Лепешка от меня после падения с такой высоты на земле должна была бы быть очень красочной. А учитывая еще и большое количество пеньков и сухих веток поваленных деревьев, – еще и выглядеть в виде дикобраза или гигантского ежика. Мне стало немного не по себе. Нет, неправда: мне стало ОЧЕНЬ не по себе!