Оступившись, я упаду - страница 14
Затем миссис Малвейни сказала:
— Давай начнем с пирожка, а с собой в пакет я тебе положу эклер, чтобы ты могла съесть его попозже. Как тебе такое?
Я кивнула. У меня перехватило дыхание.
— Отлично, значит, так и поступим.
Миссис Малвейни щипцами подцепила с нагревателя пирожок, через разрез сверху наполнила его начинкой, затем взяла с подноса с пирожными эклер. Все это она уложила в коричневые пакеты, затем передала их мне и пожала мою ладонь.
— Приятного тебе аппетита, малышка.
Доун легонько пихнула меня.
— Скажи «спасибо».
Я посмотрела на миссис Малвейни. Пакеты в руках казались тяжелыми и горячими. Я не могла ничего сказать.
Норина нахмурилась.
— Джастин, — шепнула она.
— Не трогай ее, Норина. — Миссис Малвейни улыбнулась мне. — Иди, малышка, наслаждайся каждым кусочком.
А потом мы вместе с Доун и Нориной сидели на скамье, болтали ногами и ели наши пирожки и пирожные. Я съела пирожок, затем эклер — все внутри меня ликовало. Я шла к автобусной остановке и тоже пела:
— Когда в расцвете полном и плющ, и остролист, среди всей зелени лесной лишь остролист — король!
Если бы я могла выдавить из себя хоть слово при миссис Малвейни, я бы сказала «Спасибо». «Спасибо вам огромное, миссис Малвейни!»
* * *
Я подходила к автобусу, когда увидела миссис Хупер, мать Майкла, — она спускалась вместе с ним со школьного крыльца. Майкл опирался на костыли, рюкзак висел у него за спиной. Когда они подошли к краю тротуара, он сперва опустил костыли, затем оперся на них, чтобы перенести себя к машине, потом наклонился и открыл дверь. Миссис Хупер не стала помогать ему садиться в машину. Она оставила его одного и пошла к своей стороне, а потом они уехали.
* * *
На пути домой мне было тепло и сытно. За окнами автобуса мелькали деревья с черными какаду на ветвях. На заднем сиденье автобуса расположились Уорлли, но никто из них не сказал мне ни слова. Они не знали, когда папа вернется домой, не было никакого способа узнать это заранее.
До ссоры папа дружил с их дядями. Когда мы были у них в гостях, матушка Марджи обычно называла его Красавчик Рэй и угощала яблочным пирогом. Все пили пиво, ели мясо, а вокруг стояли фургоны, каждый из них предназначался для разных семей Уорлли; они сияли зажженными лампочками и телеэкранами, из них раздавались детские голоса и музыка. Матушка Марджи отрезала папе пирог, украсила его взбитыми сливками и сказала: «Девушки не могут устоять перед Красавчиком Рэем, да, Рэй? Везет мне, что я уже старая». Стейси Уорлли сидела в раскладном кресле у костра и не отрывала взгляда от папы, следила за каждым его шагом, каждым глотком, ловила каждое его слово.
До того как Стейси Уорлли вышла замуж и сменила фамилию на Чисхолм, они с папой гуляли вместе. Однажды, когда мы были у Уорлли на барбекю, Стейси села к папе на колени. Она повернулась к нему всем телом и поцеловала его, а ее ноги обхватили его бедра, будто она была наездницей, а он лошадью. Джинсы обтягивали ее ноги так плотно, что казались бледно-голубой кожей. Потом папа и Стейси вместе поднялись и ушли в один из фургонов. Когда они вернулись к огню, матушка Марджи сказала Стейси:
— Ты же знаешь, что он заправский сердцеед, правда, Стейс? — Матушка Марджи положила руку на ногу папы, будто пытаясь удержать его в кресле. — Как он пришел — так и уйдет.
— Вот почему я никогда не выйду за него замуж, — произнесла Стейси, целуя моего папу.
— Вот почему он никогда тебя об этом и не попросит, — парировала матушка Марджи.
Релл называла Стейси шлюхой даже после того, как та вышла замуж за Брайана и сменила фамилию. Релл говорила: «„Чертова Стейси“ — эти слова можно легко написать у нее сзади на юбке». Брайан Чисхолм работал в Гуниэлле, где добывал уголь на машине высотой с пятиэтажный дом. Для нее нужна была целая команда людей. Гуниэлла находилась в Квинсленде.
Стейси нашла себе Брайана примерно в то же время, когда случилась ссора. Он сделал ей предложение, и с тех пор между ней и Рэем все было кончено. Как между дедом и япошками. «Если я когда-нибудь увижу здесь кого-нибудь из них — я достану маузер, — говорил дед курочкам. — Не волнуйтесь, я без лишних раздумий прострелю ему голову».