Освобождение-2 - страница 2

– Боевое, говоришь? – переспрашивает он майора. – Ну-ну…

И, не дожидаясь ответа, уходит к машинам.

Сидящий на башне Озеров говорит сержанту Колесову:

– Знаешь, Миша. Это, похоже, не учения. Это, Миша, война.

В комнате за столом сидят командующий фронтом генерал-лейтенант Кирпонос и член Военного Совета фронта корпусной комиссар Ващугин. Пьют крепко заваренный чай, деликатно похрустывая печеньем. У окна стоит, глядя в темноту, начальник Генерального штаба генерал армии Жуков.

Стук в дверь. Входит начальник штаба генерал-майор Пуркаев.

– Ну, что у тебя нового, Максим Алексеевич? – спрашивает Кирпонос.

– Ничего, Михаил Петрович. Теперь уже осталось только ждать, – отвечает Пуркаев.

– А на той стороне что? – Жуков отворачивается от окна и пристально вглядывается в лицо начштаба.

– Ничего подозрительного, Георгий Константинович.

– Неужели спят?

– Тишина, Георгий Константинович.

– Тишина… Не верю! Давно запрашивали?

– Последние сообщения – полчаса назад.

– Иди, запроси ещё.

Пуркаев выходит на улицу. У двери – не шелохнувшийся часовой, невдалеке, привалившись плечом к небольшой березке, покуривает вестовой. При виде генерала он гасит, послюнявив пальцы, окурок, выжидающе замирает. Пуркаев машет рукой, приглашая бойца следовать за собой. Командный пункт расположен в бывшем военном городке. Десятка полтора одноэтажных домиков прячутся в зелени деревьев. Окна затемнены. Генерал безошибочно выбирает один из домиков, заходит. Это обитель начальника оперативного отдела штаба полковника Баграмяна. Стол завален картами и бумагами, но участок перед Баграмяном расчищен. На свободном клочке стоит стакан с чаем в серебреном подстаканнике, и тарелка с бутербродами.

– Ну что, Максим Алексеевич?

– Нервничают, Иван Христофорович.

– Оно и понятно. Кто ж тут не будет нервничать. Что говорят?

– Ничего существенного. У тебя что нового?

– А что сейчас нового может быть? Все готово, все на местах, осталось – ждать. Я бы вообще лег поспать на часок, уже вторые сутки без сна. Надоела мне эта нервотрепка. Садитесь лучше, Максим Алексеевич, попьем чайку, закусим. Когда еще удастся спокойно посидеть. Все уже делается, а оттого, что мы суетимся, ничего не изменится.

– Завидую я твоему спокойствию. Крепкие у тебя нервы.

– Это у меня не нервы крепкие. Это я просто устал как черт. И нервничать тоже устал.

По кабинету ходит Сталин с потухшей трубкой в руке. За столом расположились Шапошников, Буденный, Ворошилов, Берия, Молотов.

Лицо Берия непроницаемо, Ворошилов как будто хочет рассказать что-то смешное, но понимает серьезность момента и сдерживается, лицо Молотова выражает откровенную скуку. Буденный поглаживает усы и явно пытается подавить зевоту. Шапошников делает вид, что изучает карту. Сталин смотрит на часы на стене, подходит к своему столу и нажимает кнопку. Появляется Поскребышев.

– Осталось полчаса, – говорит Сталин. – Подтвердите готовность командующим фронтами.

Друг против друга, как шахматисты, облокотившись локтями о стол, сидят нарком обороны Тимошенко и командующий фронтом генерал армии Павлов.

Звонит телефон ВЧ. Павлов берет трубку

– Да… Знаю, у меня тоже часы есть… Значит, самолеты в воздух!

Кладет трубку, смотрит на Тимошенко.

– Вот и началось…

Летчики 124-го истребительного полка бегут к машинам. Один за другим новенькие МиГ-3 поднимаются в только начинающее светлеть небо, выстраиваются в боевой порядок и берут курс к границе.

Тысячи самолетов пересекают границу и начинают бомбить немецкие аэродромы, расположение частей и штабов, железнодорожные узлы, мосты. По немецким войскам, сконцентрированным у границы, наносит удары советская артиллерия.

Отовсюду слышен рев моторов и лязг гусениц. Из всех перелесков, тянущихся вдоль границы, выбираются танки. Выстраиваясь в колонны, они двигаются на запад, обгоняя пехоту. Советские войска пересекают границу и вторгаются в расположение передовых немецких частей. Немцы только проснулись и выскакивают из домов, попадая под уже ползущие по улицам русские танки.