Освобождение Вены: роман-хроника - страница 43

Федор родился в небольшой деревеньке, затерявшейся в лесах Ярославщины. Детство было безрадостным. В доме один кормилец — отец, а детей семеро, мал-мала меньше. Каждый год после летней страды отец выезжал на заработки в Петербург или Ярославль.

В восемь лет Федю отдали в церковно-приходскую школу. Мальчик был на удивление сообразительным, объяснения учителя схватывал на лету. «Ему обязательно надо и далее учиться», — советовали школьные учителя, и мальчика направили в земское училище.

Но пришла беда: умер отец. Осиротевшего Федю взял к себе живший в Петербурге дядя. Там, в столице, Федор закончил торговую школу, а затем и коммерческое училище.

Однако работать ему не пришлось: началась Мировая война. Федора призвали в армию на правах вольноопределяющегося. Вскоре направили в офицерское училище.

Потом был фронт и первый бой, в котором он командовал пехотной ротой. Имея чин поручика, участвовал в знаменитом Брусиловском прорыве на Юго-Западном фронте. Были ранения, контузия…

Революция застала штабс-капитана Толбухина в Сибири, куда попал он из госпиталя. С предписанием военкома его направили в 56-ю стрелковую дивизию, отъезжавшую на Западный фронт, к Тухачевскому.

В штабе он сумел себя проявить, ему поручали ответственные задания, да он и сам рвался в горячие дела. За спасение попавшего в окружение отряда удостоился высокой награды — ордена Красного Знамени.

Позже, в 1922 году при освобождении Карелии от интервентов Толбухин вновь отличился. А потом был назначен начальником штаба своей же стрелковой дивизии.

В аттестации того времени о нем написано: «За время службы в штабе дивизии показал себя с самой хорошей стороны. Честно и добросовестно выполнял возложенные на него обязанности, работая не за страх, а за совесть. Трудолюбив, никогда не считался со временем. В политическом отношении вполне благонадежный товарищ…»

В июле 1938 года из Москвы поступила телеграмма о незамедлительном прибытии комбрига Толбухина в Наркомат обороны. Совсем недавно, в сентябре прошлого года, сдав командование московской стрелковой дивизии, он принял в Киеве другую дивизию. И вот опять!

— Вызывают на переговоры, — пытались успокоить его в штабе округа. — Вроде бы предложат повышение по службе.

Однако это сообщение тревоги не сняло. За последнее время подобных вызовов было немало, уезжали и не возвращались. Уходили из жизни с клеймом врага народа. Такое началось в прошлом году после суда над Тухачевским, Якиром, Уборевичем и продолжалось поныне.

В Москве Толбухину приказали вечером быть у начальника Генерального штаба.

С командармом Шапошниковым Федор Иванович встречался не однажды, когда тот командовал Ленинградским военным округом. И Шапошников помнил делового командира дивизии.

Он принял его минута в минуту: сказывалась привычка царского полковника ценить время других людей. Выслушав рапорт, усадил рядом с собой.

— Рад видеть тебя, голубчик, в полном здравии. Рассказывай, как служба, какие трудности. — «Голубчик» было любимое обращение к подчиненному.

Худой и высокий, Шапошников имел нездоровый вид. Напряженная ночная работа, частые вызовы к Сталину измотали его. К тому же над головой висел меч постоянной тревоги за свою судьбу. В прошлом году на суде Тухачевского он был в числе восьми заседателей. А совсем недавно шесть заседателей были расстреляны. Нетронутыми остались Буденный и он. Знал, что органы внутренних дел наркома Ежова завели на него дело, ждал со дня на день ареста.

— Не надоело ли, голубчик, командовать дивизией? Появилась вакансия на большую должность. Ваша кандидатура наиболее подходяща. Вы сколько лет тянули лямку начальника штаба корпуса?

— Шесть, товарищ командарм.

— Срок солидный. Предлагаем возглавить штаб Закавказского военного округа. Работа большая, ответственная. Я уже доложил о вас товарищу Сталину.

— Товарищу Сталину? — вырвалось само собой.

— Да. Он хотел с вами познакомиться. Сейчас поедем к нему.