Освобождение животных - страница 6

Цель этой книги – побудить вас совершить такой мысленный скачок, задумавшись об отношении к очень большой группе существ – представителям видов животных, отличных от Homo sapiens. Я уверен, что наше нынешнее отношение к этим существам – следствие долгой истории предрассудков и произвольной дискриминации. Я не вижу никаких оснований, кроме эгоистического желания сохранить привилегии группы эксплуататоров, для отказа от применения принципа равенства к представителям других видов. Я прошу вас осознать, что ваше отношение к другим видам строится на предрассудках столь же предосудительных, как предрассудки на основе пола или расы.

По сравнению с другими освободительными движениями у движения за права животных много ограничений. Первое и самое очевидное из них состоит в том, что представители эксплуатируемой группы не могут сами организовать коллективный протест против жестокого обращения (хотя каждое отдельное животное способно протестовать – и протестует в меру своих способностей). Мы должны выступить от имени тех, кто не может заявить о себе самостоятельно. Всю серьезность этого ограничения нетрудно понять, если задаться вопросом: как долго чернокожим пришлось бы ждать равноправия, если бы они не могли постоять за себя и потребовать уважения? Чем меньше у группы возможностей выступить и самоорганизоваться против угнетения, тем легче ее угнетать.

Однако перспективы движения за права животных больше осложняет тот факт, что почти все представители группы угнетателей непосредственно вовлечены в процесс угнетения и извлекают из него выгоду. Мало кто из людей может взглянуть на проблему угнетения животных беспристрастно – так, как белые северяне в свое время взглянули на институт рабства в южных штатах США. Тем, кто каждый день употребляет в пищу куски убитых животных других видов, сложно поверить, что они поступают неправильно; кроме того, им трудно понять, что же еще, собственно, они могут есть. Таким образом, любой мясоед оказывается заинтересованной стороной. Люди извлекают выгоду (или думают, что извлекают ее) из сложившегося пренебрежения интересами других видов. Из-за этого их крайне сложно переубедить. Многие ли рабовладельцы с Юга прислушались к аргументам аболиционистов с Севера – к тем тезисам, которые сейчас разделяют практически все? Некоторые, но весьма немногие. Я могу попросить вас (и прошу) ненадолго забыть о своей любви к мясу, пока вы будете знакомиться с аргументами, приведенными в этой книге; но по собственному опыту я знаю, что при всем желании сделать это будет непросто. Ведь за позывом поесть мяса стоит многолетняя привычка к мясоедению, которая и обусловила наше отношение к животным.

Привычка. Это последнее препятствие на пути к освобождению животных. Нам предстоит пересмотреть и изменить не только пищевые, но и мыслительные, и языковые привычки. Мыслительные привычки заставляют нас отмахиваться от описаний жестокого обращения с животными и считать их давящими на жалость и нацеленными лишь на «любителей зверушек»; или же эта проблема кажется настолько малозначимой по сравнению с проблемами людей, что ни один разумный человек не будет уделять ей время и внимание. Но это тоже предрассудок – откуда мы знаем, что проблема малозначима, если не уделили ей должного внимания? Хотя в этой книге подробно рассматриваются лишь две из множества сфер, в которых люди заставляют животных страдать, я не думаю, что кто-то, прочитав книгу до конца, продолжит считать проблемы людей единственными достойными внимания и времени.

С когнитивными привычками, которые заставляют нас игнорировать интересы животных, можно бороться, как я борюсь с ними на следующих страницах. Эта борьба должна проявляться и в языке – в моем случае в английском. Английский язык, как и прочие, отражает предубеждения его носителей. Поэтому авторы, желающие пересмотреть стереотипы, сталкиваются с известной проблемой: либо они используют язык, отражающий все те предрассудки, с которыми они намерены бороться, либо им не удастся донести свою точку зрения до читателей. В этой книге я вынужден идти первым путем. Мы по традиции подразумеваем под «животными» животных иных видов, отличных от человека. При таком словоупотреблении человек противопоставляется другим животным: предполагается, что сами мы вовсе не животные, – хотя каждый, кто обладает элементарными познаниями в биологии, понимает, что это не так.