Освобожденный Эдем - страница 23

и абсолютное прошлое; структурные (социально-экономические) параметры их несовместимы. Квантовая физика, построившая в XX веке принципиально иную картину мира, основанную не на «конечных», а на вероятностных локализациях (и состояниях) микрочастиц, является, в свою очередь, будущим по отношению к классической физике, основанной на законах Ньютона. Это пример будущего в науке. А, скажем, абстрактная живопись, отказавшаяся от конкретных зрительных форм, представляет собой будущее по сравнению с живописью предметной.

Причем, мы вовсе не даем какую-либо оценку этих явлений. Мы не пытаемся выяснить, что лучше — «золотая античность» или «железный» XIX век. Что нам ближе — пленэры импрессионизма или хаотичные, бессмысленные, на первый взгляд, мазки и пятна В. В. Кандинского. Мы просто говорим, о том, что эти системные состояния — в истории или в живописи — принципиально отличаются друг от друга.

Тогда настоящее, в свою очередь, мы можем определить как такое состояние развивающейся системы, при котором принципиальных структурных изменений не происходит. Настоящее в этом случае будет представлять собой интервал, куда входят и близкое будущее, и недавнее прошлое. Все это в совокупности можно рассматривать в качестве продолженного настоящего, и теперь оно обретает физическую размерность на оси времени.

И вот здесь сразу же проступает одна из главных футурологических характеристик, о которой мы уже говорили. Переход от настоящего к будущему всегда является глубоким структурным преобразованием. Он всегда представляет собой системную катастрофу, и масштаб такой катастрофы зависит только от масштаба самой системы.

Мы говорим о наступлении личного будущего, если принципиальные изменения ограничены жизнью отдельного человека. Смерть человека, несомненно, является катастрофой для него самого, но на жизнь государства и общества влияния, как правило, не оказывает.

Мы говорим об историческом будущем, если структурные изменения, даже очень существенные, все-таки ограничены отдельным социумом или государством. Октябрьская революция 1917 г., например, несомненно была абсолютным будущим для России, но она не привела к каким-либо трансформациям тогдашнего цивилизационного статуса.

И, наконец, глобальным будущим, которое интересует нас в первую очередь, мы называем будущее, принципиально меняющее основы всего существования человечества. Таким будущим, например, стала производящая экономика (земледелие и скотоводство) аграрной фазы развития по сравнению с присваивающей экономикой (собирательство и охота) более ранней архаической фазы.

Подчеркнем еще раз: глубокие структурные преобразования при наступлении будущего — это, вероятно, универсальный закон любого развития. Он проявляет себя на всех онтологических уровнях мироздания и выражает, по-видимому, фундаментальную общность нашего бытия. Об этом мы тоже уже говорили в предыдущей главе. Законы, истинные для Вселенной, должны быть истинными и для человека. Тем более они должны быть истинными для динамики социально-экономических фаз, последовательность которых образует историю.

Подчеркнем также, что, конечно, не каждая историческая катастрофа обязательно является сменой цивилизационных фаз. Она может быть вызвана и другими причинами. Однако каждая смена фаз, то есть наступление глобального будущего, непременно является катастрофой. Во всяком случае, именно так происходило на протяжении тысячелетий. Тоффлер насчитывает в истории человечества три таких катастрофы, другие исследователи, в частности Назаретян, — несколько больше^>5, но неизбежность, повторяемость катастроф признается практически всеми.

Иными словами, будущее вырастает из хаоса.

Собственно, осознано это было очень давно. Уже древние космогонии рассматривали становление Мира как преодоление Хаоса. «Орфей говорит, что сначала был вечный, беспредельный, нерожденный Хаос, из которого возникло все. Этот Хаос, по его словам, не тьма и не свет, не влажное и не сухое, не теплое и не холодное, но все вместе смешанное; он был вечно, единый и бесформенный»^>6. То есть, «Хаос — то первичное состояние мира, которое предшествовало упорядочению, созданию Космоса. Хаос темен и ужасен, он всегда враждебен богам и людям… Подвиг героя, создателя Космоса, — в победе над Хаосом. Так, в древнейшей космогонии месопотамского мира «Энума Элиш» («Когда наверху») порядок представляет верховный вавилонский бог Мардук, побеждающий чудовище праокеана Тиамат и создающий мир из смешения его останков. В древнееврейском мифе бог Яхве создал Вселенную победив первое чудовище Рахав. В древнем Египте фараон приравнивался к богу Ра — победителю мифического дракона Апопа, в то время как его враги идентифицировались с тем драконом… Однако ужасающий Хаос не исчезает совершенно в этой борьбе. Он остается в виде хтонического мрака, царства смерти и выступает, в частности, в античной мифологии в образах Тартара, Аида, Стикса, Леты. Подземный мир заселен существами, не выходившими из «утробного» мира, которые не смогли преодолеть своей хтонической эмбриональности, хотя и развились в некие «протоформы», которые окостенели в промежуточном состоянии… И поскольку всякая мироструктура когда-то возникла (была сотворена), она уже поэтому содержит в себе элемент нестабильности (Хаоса), т. е. имеет тенденцию к распаду и поэтому должна поддерживаться и, когда это необходимо