Освоение одиночества. О чем молчат любимым - страница 22

— Не вызывают. Не знаю. Никак. Можно, чтобы Михаил Иванович и Олег Евгеньевич вернулись?

Мужчины сели на прежние места.

Но теперь Тамара Викторовна не скучала, не злилась, и не боролась с «греховными влечениями» к женщинам.

Михаил Иванович тоже не ждал распоряжений от позвавшего его Олега Евгеньевича.

Тем же самым остался только Олег Евгеньевич. Но и он снова не выглядел ни угрюмым, ни раздосадованным.

Они опять сидели втроем, как вначале. Каждый отдельный и трое вместе. Без претензий, без ожиданий приказов, без досады и скуки. Вместе.

Прошла и моя прежняя досада на Олега Евгеньевича за то, что он «бросил» выбранную им женщину.

Стало ясно, что то, что случилось - естественная, очень современная и типичная для русского мужчины в отношениях с русской же женщиной ситуация. А может быть, - типичная для мужчин и женщин одной национальности вообще... везде, где отказались от раздельного обучения?!

Я еврей, и изначально отношусь к русской женщине, как к другой, к иной, чем я. Иной ее и вижу. И это отличие от себя естественно же и нахожу. Но не в национальной разнице - я ращен тем же миром, тем же языком, той же песней, той же традицией, что и она, - а в том, что она - женщина, в отличие от меня - мужчины. Это отличное от всего известного мне мужского, это неведомое ее женское я в ней всеми силами удивленно и берегу.

А Олег Евгеньевич не знает, что женщина с ним другая, чем он. Он ее просто уважает, то есть трагически уверен, что она такой же, как и он, человек.

Они вместе росли. Вместе учились в школе. И нигде, ни в чем, кроме силы, она ему не уступала. Ничем ее от него не отличали и другие. Резона заподозрить разницу, догадаться, что она всем укладом воспитания и жизни поставлена в иное, чем он, положение, что она зависима от него, хотя бы потому, что ему его инициатива дозволена и благословлена от роду, а ей запрещена и заморочена стыдом. Что «женская доля такая, вечно стараться понравиться!». Причины заметить эту их с женщиной разницу социальных и нравственных положений у Олега Евгеньевича нет. Он ее уважает. Поэтому и ведет себя с ней, как с собой. Ему и в голову не приходит «унизить» избранницу повседневной предупредительностью, а тем более опекой. Она не маленькая! Сама о себе позаботится!

Четырехлетний малыш стукнул сверстницу. Его стыдят: «Зачем ты бьешь девочку? Ты же - мальчик!» - «А что, она не такой же человек?!» - возразил будущий мужчина.

Ведь и сама теперешняя женщина утверждает, что она ни в чьей заботе не нуждается!

В одном из последних советских выпусков «Пионерской зорьки» я услышал, как шестиклассника спросили, в чем основная обязанность пионера в классе. Он бойко ответил: «Слушаться девочку»!

Олег Евгеньевич Тамару Викторовну уважает. То есть меряет по себе. Он ее позвал в круг. Не маленькая - сама определится. Сама найдет, что делать.

Пока писал, подумал, что я - еврей - не только к славянке отношусь как к иной, чем я, но - к любой женщине моей страны. Может быть, к любой нееврейке?

Неужели с еврейкой и я повел бы себя, как Олег Евгеньевич - с русской?

— Почему я должен ей что-то показывать. Я ж ее позвал. Она не мертвая - чувствует отношение. А что она, вместо тогб чтобы сама заниматься своей жизнью, ждет чего-то, или злится... Это даже какую-то досаду немножко вызывает. Сердит. Не маленькая, в самом деле! - возражал мне Олег Евгеньевич.

— И с женой так же?

— Я об этом никогда не задумывался... раньше. Может быть...

Он ведет себя так с женщиной из доверия и уважения, а не от безразличия. Честно и без заигрывания. Не унижая ее. Это мне стало ясно и очень важно.

Он собой занят сам. Она - сама. Каждый - своим. А вместе - будем общее дело делать.

Все верно, логично и правильно... по-мужски правильно. Не по-женски.

В «Обыкновенной истории» дядя Саши Одуева - выдающийся государственный ум, деятель, занятый важнейшими для России реформами, добрый человек - верит, что его жена - друг ему, единомышленник и соратник в работе. А замечает, что она как живой и иной, чем он, человек заброшена, только когда любимая женщина чахнет от чахотки. И Штольц в «Обломове» общается с женой как с младшим и требовательным товарищем, а не как с женщиной, только как с такой же, как он, а не как с еще и иной. Поэтому и не понимает причин ее немужской депрессии. И она понимает себя только как похожего на мужа человека, оставляя женщину в себе чем-то смутным и досадно беспокоящим и виноватым...