От этого не умирают - страница 11

стр.

Жо держал в руках букет цветов, отчего вид у него был довольно дурацкий. Он положил цветы на стол.

— Это вам, Кати…

— Жо, вы прелесть! Но какое сумасбродство! Лилии!

У него сделался этакий скромно-торжествующий вид.

— Ну что вы…

Я подозревал, что он немного влюблен в Кати. Он был во власти ее мягкого очарования и смотрел на мою жену так, словно перед ним прекрасное видение.

Я пожал Жо руку. У него огромные ручищи с широкими запястьями, а у меня руки относительно небольшие.

Артуро помог ему снять красивое пальто из верблюжьей шерсти, и Жо уселся перед камином рядом со мной.

— Просто здорово, что вы меня пригласили, Боб!..

— Это не слишком нарушит твой режим?

— О нет! Раз в кои-то веки можно лечь и попозже…

— Насколько мне известно, скоро тебе предстоит очень серьезный матч?

Я прощупывал почву, чтобы убедиться, что он действительно ничего не знает. Его взгляд по-прежнему выражал чистосердечие, а голос звучал совершенно естественно.

— Да, в следующем месяце я встречаюсь с Карлом Петером.

Он улыбнулся.

— Этот матч нельзя назвать очень уж серьезным.

Я нахмурился.

— Ты так считаешь? Однако апперкот у Петера очень недурен, ты не видел, как он нокаутировал Грасиаса?

— Апперкот — это еще не все… Что касается Грасиаса, все и так знали — его песенка спета…

От этих слов меня вдруг охватила слабость. Спе-та! Опять у меня в голове эхом отдавалось мерзкое слово…

— Скажи-ка! Ты, похоже, очень уверен в себе?

— Ну, разумеется, Боб. Вы всегда говорили мне, что прежде всего надо полностью доверять своим кулакам… Вот увидите, этого Петера… Я отрабатываю стойку, чтоб не нарваться на его апперкот… А вот он пусть постарается увильнуть от моего бокового в печень, который я собираюсь ему преподнести…

Я с легким презрением пристально смотрел на него. За кого он себя принимал, этот разряженный боксер? И вот это ничтожество по их выбору должно занять мое место! Я не мог больше скрывать свою злобу.

— Слушай, Жо, я тебе кое-что скажу…

— Да?

За спиной Андрикса Кати делала мне знаки, она считала, что я слишком резок, но я не мог сдерживаться. Я предпочитал выложить карты на стол.

— Слушай, Жо, ты знаешь, что там потихоньку готовится?

Мой тон вызвал у него беспокойство. Нахмурив брови, он взглянул поочередно на Кати и на меня.

— Хотят, чтоб ты занял мое место, Жо. Эти господа, эти жалкие торгаши считают, что я слишком стар, и постараются сбагрить тебе мой титул…

Это его потрясло. Он пребывал в нерешительности, подобно тому, как порой, войдя в ближний бой, сомневаешься, в самом ли деле слышал гонг.

— Я?

— Да, ты!

— Чемпион Европы!

Прямо крик души! Вот о чем он подумал прежде всего, ненасытный человечек!

— Что ты на это скажешь?

— Вы пошутили, да?

— Нет. Меня только что поставили в известность… Ты выигрываешь у Петера, потом состоится наш матч из десяти раундов… Мы делаем ничью… Ты слушаешь внимательно? Затем обязательно следует матч-реванш на звание чемпиона. Ты выигрываешь у меня по очкам, и вот ты — чемпион! Ничего легче…

Он был в восторге и даже не пытался скрыть свою радость, не отдавая себе отчет, что его триумф зиждется на моем поражении. Каждый за себя! Таков закон жизни, таков же тем более закон бокса.

— Значит, ты доволен?

Мой вопрос его отрезвил.

— Ах, Боб, зачем вы так говорите… Они заливают: вы еще в отличной форме, и мне ни за что не выиграть, если только вы сами не захотите поддаться.

Но его глаза опровергали сказанное им. Он был уверен в собственной силе, уверен, что победит меня. И я мог держать пари, что ему уже приходилось слышать о моем неминуемом «конце».

— Бодони утверждает, будто, напротив, тебе придется быть поосторожней, чтоб не послать меня в нокаут!

— Он говорит так для…

— Нет, Жо, он сказал это не для смеха. Он сказал это потому, что такова, видимо, правда. Бодони всегда говорит правду, потому я его и люблю.

Наступило тягостное для Жо молчание. Кати занималась цветами, устраивая их в хрустальной вазе, Артуро накрывал на стол.

— Послушай, Жо, ты ведь хороший парнишка, а?

— Вы сами знаете, Боб… Вы, как бы сказать, мой учитель. Я никогда не сделал бы вам больно, я бы не смог!

Я встал и схватил Жо за отвороты его безукоризненного пиджака. Наверное, мой взгляд не сулил ничего хорошего, потому что Жо вдруг побледнел.