От этого не умирают - страница 11
Жо держал в руках букет цветов, отчего вид у него был довольно дурацкий. Он положил цветы на стол.
— Это вам, Кати…
— Жо, вы прелесть! Но какое сумасбродство! Лилии!
У него сделался этакий скромно-торжествующий вид.
— Ну что вы…
Я подозревал, что он немного влюблен в Кати. Он был во власти ее мягкого очарования и смотрел на мою жену так, словно перед ним прекрасное видение.
Я пожал Жо руку. У него огромные ручищи с широкими запястьями, а у меня руки относительно небольшие.
Артуро помог ему снять красивое пальто из верблюжьей шерсти, и Жо уселся перед камином рядом со мной.
— Просто здорово, что вы меня пригласили, Боб!..
— Это не слишком нарушит твой режим?
— О нет! Раз в кои-то веки можно лечь и попозже…
— Насколько мне известно, скоро тебе предстоит очень серьезный матч?
Я прощупывал почву, чтобы убедиться, что он действительно ничего не знает. Его взгляд по-прежнему выражал чистосердечие, а голос звучал совершенно естественно.
— Да, в следующем месяце я встречаюсь с Карлом Петером.
Он улыбнулся.
— Этот матч нельзя назвать очень уж серьезным.
Я нахмурился.
— Ты так считаешь? Однако апперкот у Петера очень недурен, ты не видел, как он нокаутировал Грасиаса?
— Апперкот — это еще не все… Что касается Грасиаса, все и так знали — его песенка спета…
От этих слов меня вдруг охватила слабость. Спе-та! Опять у меня в голове эхом отдавалось мерзкое слово…
— Скажи-ка! Ты, похоже, очень уверен в себе?
— Ну, разумеется, Боб. Вы всегда говорили мне, что прежде всего надо полностью доверять своим кулакам… Вот увидите, этого Петера… Я отрабатываю стойку, чтоб не нарваться на его апперкот… А вот он пусть постарается увильнуть от моего бокового в печень, который я собираюсь ему преподнести…
Я с легким презрением пристально смотрел на него. За кого он себя принимал, этот разряженный боксер? И вот это ничтожество по их выбору должно занять мое место! Я не мог больше скрывать свою злобу.
— Слушай, Жо, я тебе кое-что скажу…
— Да?
За спиной Андрикса Кати делала мне знаки, она считала, что я слишком резок, но я не мог сдерживаться. Я предпочитал выложить карты на стол.
— Слушай, Жо, ты знаешь, что там потихоньку готовится?
Мой тон вызвал у него беспокойство. Нахмурив брови, он взглянул поочередно на Кати и на меня.
— Хотят, чтоб ты занял мое место, Жо. Эти господа, эти жалкие торгаши считают, что я слишком стар, и постараются сбагрить тебе мой титул…
Это его потрясло. Он пребывал в нерешительности, подобно тому, как порой, войдя в ближний бой, сомневаешься, в самом ли деле слышал гонг.
— Я?
— Да, ты!
— Чемпион Европы!
Прямо крик души! Вот о чем он подумал прежде всего, ненасытный человечек!
— Что ты на это скажешь?
— Вы пошутили, да?
— Нет. Меня только что поставили в известность… Ты выигрываешь у Петера, потом состоится наш матч из десяти раундов… Мы делаем ничью… Ты слушаешь внимательно? Затем обязательно следует матч-реванш на звание чемпиона. Ты выигрываешь у меня по очкам, и вот ты — чемпион! Ничего легче…
Он был в восторге и даже не пытался скрыть свою радость, не отдавая себе отчет, что его триумф зиждется на моем поражении. Каждый за себя! Таков закон жизни, таков же тем более закон бокса.
— Значит, ты доволен?
Мой вопрос его отрезвил.
— Ах, Боб, зачем вы так говорите… Они заливают: вы еще в отличной форме, и мне ни за что не выиграть, если только вы сами не захотите поддаться.
Но его глаза опровергали сказанное им. Он был уверен в собственной силе, уверен, что победит меня. И я мог держать пари, что ему уже приходилось слышать о моем неминуемом «конце».
— Бодони утверждает, будто, напротив, тебе придется быть поосторожней, чтоб не послать меня в нокаут!
— Он говорит так для…
— Нет, Жо, он сказал это не для смеха. Он сказал это потому, что такова, видимо, правда. Бодони всегда говорит правду, потому я его и люблю.
Наступило тягостное для Жо молчание. Кати занималась цветами, устраивая их в хрустальной вазе, Артуро накрывал на стол.
— Послушай, Жо, ты ведь хороший парнишка, а?
— Вы сами знаете, Боб… Вы, как бы сказать, мой учитель. Я никогда не сделал бы вам больно, я бы не смог!
Я встал и схватил Жо за отвороты его безукоризненного пиджака. Наверное, мой взгляд не сулил ничего хорошего, потому что Жо вдруг побледнел.