От этого не умирают - страница 8

Я слушал словно во сне. Ее голос странно вибрировал в большом мертвом классе, где один лишь грустный свет лампы служил нам спасительным островком.

Так продолжалось час. Я делал все возможное и невозможное, чтобы не показаться чересчур глупым, и с комичным рвением повторял грамматические правила. Вдруг самым важным на свете мне показалось сослагательное наклонение глагола «завязывать» в прошедшем времени!

Через час она объявила мне, что все будет прекрасно, что у меня есть способности, и протянула мне руку…

Я вышел на улицу. Уже совсем стемнело, ветер поднимал в воздух обреченные на неудачные полеты бедные бумажные самолетики.

С пылающим лицом, совершенно обессиленный после занятия, я направился к автобусной остановке.

Она появилась минутой позже и тащила огромный, набитый тетрадками портфель. Я обратил внимание, что вместо чулок на ней были носочки. Она выглядела как девчонка.

Снова увидев меня, она вздрогнула от неожиданности:

— Ой, вы тоже ждете автобус?

— Да.

На остановке мы были одни… Как и в классе, на нас круглым пятном падал свет.

— Правда, что вы боксер?

— Да.

— Надо же!

— Вам это не нравится?

— Нет. Прежде всего, это не профессия, а потом я считаю, это… некрасиво.

Я просто не знал, что сказать. В тот вечер я, по-моему, чуть было не бросил бокс.

Назавтра состоялось очередное занятие… И на следующий день. Мало-помалу я узнал, что такое Панамский перешеек, квадрат гипотенузы и еще целую кучу всяких вещей, которые вряд ли пригодятся в жизни, но которые необходимо знать, чтобы не выглядеть дураком.

После занятий мы шли вместе до автобусной остановки, и я нес ее портфель. А потом как-то вечером я сказал ей, что не смогу прийти на следующий день, поскольку у меня встреча с Кидом Трейси, английским чемпионом. И, набравшись храбрости, попросил:

— Приходите на матч, мне будет приятно.

Она покачала головой, отказываясь.

— Нет, спасибо, не люблю я это.

— А вы уже когда-нибудь бывали на боксе?

— Никогда!

— Откуда же вы знаете, что не любите?

Ее густые брови сошлись на переносице, на мгновение она серьезно задумалась.

— Вы правы, я приду!

И она пришла, честное слово! Я увидел ее, поднимаясь на ринг. Она была одна! В потертом пальтишке с жалким меховым воротником, с чуть подкрашенными губами. Она смотрела на меня с такой тревогой, что мне сделалось не по себе. Я улыбнулся ей, чтоб успокоить, так же, как она улыбнулась мне в тот вечер, когда я не решался постучать в окно ее класса.

Я был в себе уверен.

Тот матч — все знатоки скажут вам это — был одним из лучших в моей карьере. Я нокаутировал Кида Трейси в четвертом раунде, а предыдущие три боксировал поистине мастерски. Публика воздала мне должное! Уплывая на плечах восторженных зрителей, я искал взглядом Катрин. Она была бледнее, чем обычно, и в глазах у нее стояли слезы. Прежде чем меня унесли в раздевалку, я успел, махнуть ей рукой.

А на следующий день снова явился в группу «Жан-Жорес». В то время мы изучали Гималаи (ничего себе горка — 8848 метров!).

Катрин долго разглядывала меня, не отвечая на мое приветствие.

— Ну, как, мадемуазель, вам понравилось?

— Вас не поранили?

— Да нет же, разве вы не видели, что…

— Но все-таки в какой-то момент он ударил вас прямо в лицо!

Это была правда — один раз англичанину удалось провести отличную контратаку.

— Я умею держать удар… Но вы так и не ответили: вам понравилось?

Она задумалась.

— Не знаю, я так испугалась…

— Испугались?

— Да, за вас…

Это было сказано с такой непосредственностью, что я даже не сразу отреагировал. До боксеров вообще не скоро доходит смысл, даже если они, вроде меня, и не слишком большие кретины.

А потом я понял, схватил ее в объятия, и, поверьте, в тот вечер Гималаи казались рядом с нами просто лепешкой, хотя росту у нас с ней на двоих было меньше четырех метров.

Два месяца спустя мы поженились. Уроки продолжались у нее дома, где мы поселились вначале. Теперь я уже не платил двадцать пять франков за час. Зато оплачивал лечение тещи на грязях и был счастлив, что могу так дешево от нее отделаться.

Она была неплохая женщина, однако из нытиков, как почти все страдающие ревматизмом люди. Она умерла через два года после нашей свадьбы, когда я стал чемпионом Франции в полусреднем весе.