От Калмыцкой степи до Бухары - страница 42

По временам, заупрямившийся ослик, на ко- /183/ тором, к слову сказать, путешествует зараз человека по два, - загородит дорогу, мешает вьюкам проталкиваться дальше среди многолюдья, никакими побоями не побуждается к уступчивости. Тогда все вокруг озвучивается, кричит. В Бухаре, где скопляется гораздо больше базарных посетителей, подобная задержка является еще сложнее и хуже, пока длинноухого бунтовщика не схватят наконец за хвост и одну из задних ног, не оттащат насильно в сторону. И вот опять кровообращение восстановляется.

Чарджуйский кремль (арк, урда) высится на пригорке, с довольно крутым подъемом; он удачно изображен в некоторых сочинениях о нашей Средней Азии и действительно красив. Перед тем, как идти наверх в ворота, с двумя башнями по бокам (за стены крепости, в жилище бека), озираешься и видишь себя среди сравнительно просторного двора, где стоит горсть бухарских солдат. Еще недавно, в момент приезда чужестранцев с визитом к губернатору, представители местного войска сбирались на показ в значительном количестве. Теперь такой парад, справедливо, почитается излишним. Прежде гостей встречали заботливо и торжественно, богато дарили, /184/ угощали, мучили туземным этикетом. В наши дни это отходит в область книжных описаний. Бека предупреждают, правда, заранее, кто его намеревается посетить, но посещение не сопряжено с особыми церемониями, не требует подарков, вообще - крайне просто.

В упомянутом дворе, бывший здесь недавно французский офицер, граф Шолэ, осматривал под навесом бухарских пушки и насмешливо определил, будто они совершенно похожи на те, из которых стреляли англичане в битве при Креси, т. е. в 1346 г. Если бы эмир о том знал, он едва ли нашел бы лестным подобное сравнение.

Гостей бека ожидает у входа в арк бухарский чиновник с посохом *[U25] ) жмет им руки и ведет к правителю. Группы служащих стоят вдоль дороги, пока туда взбираешься, во внутренней ограде главного дома. Туземный губернатор принимает в незатейливой полуевропейской обстановке, с обыкновенными, недорогими коврами, немногими креслами и стульями, в двух комнатах, из ко- /185/ торых в одной здоровается с приезжими; в другой накрыт достархан (собственно «скатерть» или, по-здешнему, «угощение», притом далеко не отличающееся изысканностью и обилием яств и лакомств). Тут, за столом у чарджуйского бека (сюда же назначаются лица весьма знатные или с большими связями: в былое время сын самого эмира, потом внуки важнейшего сановника), подается лишь малая доля всей той снеди, о которой недавно еще говорилось путешествовавшими по Бухаре. Им предлагались обсахаренные орехи, фисташки. миндаль, изюм, сладкое тесто, сбитые сливки с яичными белками, лимонное варенье, русские конфеты, виноград, дыни, арбузы; затем, - так сказать, на обед - приносилась масса блюд: жареные куры с луком, пельмени, шурпа (суп из рису и моркови), шир-брюнч (густая молочная каша), на всякие лады приготовленные баранина, куропатки, фазаны, кумыс, чай, и т. д. и т. д. Хотя, конечно, немыслимо попробовать даже половины подобного угощение, да оно и вряд ли бывает аппетитно подано; но для знакомства с некоторыми чертами туземного быта, это представляет бесспорный интерес.

Нынешний правитель (полосы левого берега /186/ Аму-Дарьи) - высокий юноша с бледной, красивой, слегка изможденной физиономией, с ничего не выражающими глазами. Его дед - родом персиянин, раб - по освобождении добился первенствующего положения в ханстве и столь же высоко вознес свое потомство. Описываемый бек, по видимому, ничем не замечателен. Речи его бессодержательны. Он, кажется, тяготится присутствием чужеземных посетителей. Между тем, именно здесь, в Чарджуе, пора к ним вполне попривыкнуть, уметь с наши побеседовать, извлечь из радушного общение с ними что-нибудь полезное и для себя, и для своей страны.

-------

/187/

Великая река! С какими странными чувствами приближаешься к твоим далеко не живописным берегам! С древнейших времен ты привлекала взоры историков, географов, завоевателей, купцов. Что-то таинственное, исполненное обаяния, связано было с твоими названиями для воображения европейца. И вдруг, та почти недоступная даль, в которой катились твои волны, становится легко достижимой, оглашается свистками паровозов и пароходов, скоро, пожалуй, сделается целью увеселительных прогулок, вроде Рейна, Дуная, Волги. «Одно из чудес цивилизации XIX века»