От начала начал. Антология шумерской поэзии - страница 4
Закономерен вопрос — как можно говорить о поэтическом переводе с языка, о звучании которого мы не имеем почти никакого представления? Если мы находимся еще в стадии интерпретации текстов, если мы «спотыкаемся» на непонятных реалиях, не рано ли браться за перевод поэтический? В грамматическом или любом ином научном исследовании мы можем ограничиться ссылкой на непонятное место, пока еще расшифровке не поддающееся. Но н поэтическом переводе весомо и значительно каждое слово; смысл, интонация, оттенок зависят от толкования переводчиком того или иного места. Эти вопросы не новы. Они давно стоят перед переводчиками, и не только с древних, почти неизвестных языков. Так, например, мы до сих пор сомневаемся, прозой или стихами написано «Слово о полку Игореве», и все же существует несколько поэтических вариантов перевода этого произведения. Мы не имеем точного представления о стихотворном размере русских былин; впрочем, в отношении любой древней поэзии мы никогда не уверены в правильности передачи звуков мертвого языка. Не буду касаться здесь и другого немаловажного вопроса — о возможности точного перевода поэтического текста в принципе с любого языка. Ибо все время спорят, но все время и переводят. Попробую на некоторых примерах показать читателю свой подход к шумерскому поэтическому тексту (то есть объяснить ту часть работы, что объяснению поддастся, ее «допоэтическую» стадию).
Графическое написание помогает выделить в шумерском произведении логическую единицу, которая заключает в себе законченную мысль, как правило занимающую целую строку. Рассмотрим начальные строки некоторых произведений:
Эта мысль последовательно развивается добавлением определения к субъекту действия, и загадочность первой фразы постепенно раскрывается. Так, в последующих строках мы узнаем, что к «горе живого» обратил свои помыслы жрец Гильгамеш, что с тоскою в сердце бежит по степи пастух Думузи, что покинул свое стойло бык, в последующей строке — верховный жрец-владыка, он же бог Энлиль, который оставил свой храм, что к «Великому низу», то есть к подземному миру, обратила помыслы богиня Инанна. Так образуются ритмически-; комплексы, которые построены по принципу нарастания звукового ряда.
Другим способом образования логико-ритмического единства является объединение двух смежных строк или полустрок описанием в каждой из них близкого, параллельного действия:
По принципу развернутого сравнения объединяются и несколько строк; тогда мы получаем строфу, в которую входит от трех до пяти и более строк. Таким образом, мы видим, что основой стиля шумерской поэзии является структурный и композиционный прием, который подчеркивает связь нескольких элементов. В литературоведении он носит название принципа параллелизма и различаются синтаксический, строфический, ритмический, композиционный параллелизмы. Использование этого приема дает богатые возможности поэтической интерпретации лексики, смысла и даже ритмики произведения. Более того, в ряде случаев удавалось восстановить и объяснить совсем непонятные абзацы; впоследствии реконструкция подтверждалась другими свидетельствами. Так, в частности, прояснились строки 37–39 в сказании о нисхождении богини Инанны в подземный мир, описание злых демонов и их поступков в тексте «В жалобах сердца...» и другие.
Графически близкое или идентичное обозначение звуков, повторение однородных звуков в параллельных комплексах заставляют предполагать одинаковое или близкое звучание. Сами особенности словообразования в шумерском языке способствует развитию поэтической игры с аллитерированными согласными. Богатое употребление омонимов, чередование глагольных корней создают прихотливый и разнообразный звуковой рисунок. Вот образцы характерных чередований, взятых из текстов: