От Нила к сцене. Далида - страница 5

- Работа продолжалась два года, из них шесть или семь месяцев она смотрела видео, читала статьи и эти заметки. Мы часто встречались, мы разговаривали по три-четыре часа подряд. Я рассказывал ей о нашем детстве и обо всем, что мать говорила нам о наших предках. Я открывал ей сердце и могу признаться, что для меня это было как изгнание злого духа. Она писала, я читал, я исправлял, Рози тоже приходила откорректировать кое-что, в первую очередь даты, потому что у нее сказочная память на числа. Благодаря всему этому мы пережили очень эмоциональные минуты.

- Как получилось, что Далида никогда не писала о себе сама?

- Она была очень стыдливой; я с трудом представляю, как она сама могла рассказать о своей жизни. Но видишь ли, многие издатели просили ее об этом. Однажды, в который раз получив подобную просьбу, она ответила так: «Жизнь не завершена, пока мы не покидаем ее. У Орландо хватит воспоминаний за двоих. Это он напишет мои мемуары». Отсюда название книги, отсюда мой долг исполнить обещание и раскрыть все это тем, кто любил ее и будет любить всегда. У них есть право знать. Я все-таки уточняю: это не книга Орландо, а книга Далиды. Я по-прежнему служу своей сестре, как делал это при ее жизни.

- Ты не боялся предать ее, рассказав то, о чем она никогда не говорила?

- Нет, ведь я так хорошо знал ее и понимал, что могу открыть, не предавая ее. Например, аборт; я знал, она хотела бы, чтобы я рассказал об этом. Нужно было сделать это в контексте эпохи и объявить, что у женщины должно быть право выбирать, иметь ли ей ребенка. С другой стороны, существует кассета с Миттераном, которую я уничтожил: их встречу слишком политизировали, и лучше ничего не добавлять. Я всегда был ее партнером, ее двойником. Я всегда знал, что нужно сделать или сказать, а чего не стоит. Далида прожила жизнь богатую, выдающуюся, незаурядную и экстраординарную, полную великих событий, огромных радостей и больших горестей. Жизнь женщины, жизнь немыслимой звезды... Я не мог хранить это только для себя.

- Не проходит момента, чтобы ты не организовал какое-нибудь мероприятие, связанное с Далидой...

- Я думаю, теперь это моя миссия. Я посвящу остаток жизни памяти моей сестры. И я хочу уточнить для всех опечаленных: я делаю это ни ради денег, ни ради собственной славы, ни даже ради ее поклонников, а прежде всего ради ее памяти. Если Иоланда ушла, то жизнь Далиды стала легендой. Она превратилась в миф. Никто не увидит, как она состарится. Она будет вечно прекрасной, и я думаю, что в большой степени поэтому она и ушла: она не хотела, чтобы публика видела, как отражается на ней ход времени. Она хотела оставить только прекрасные воспоминания, и это ей удалось. Я же должен продолжать ее дело. Будут еще и другие события, посвященные ей. Помимо дисков и видео, помимо площади на Монмартре, которая носит ее имя, помимо этой книги, переведенной на множество языков, я надеюсь посвятить ей художественный фильм, где будет рассказана ее жизнь. Все это нужно, чтобы увековечить воспоминание о ней, чтобы новые поколения знали, что она существовала. Я думаю, это лучше, чем зажигать свечи перед ее фотографией! Для меня Далида всегда среди нас...

- Говорили о музее Далиды...

- Действительно, были предложения от Вилль де Пари, но мне это кажется немного макиавеллевским: пока я буду жив, я смогу заниматься ею. Но потом? Кто примет факел? Я все еще сомневаюсь. Национальный музей уже просил у меня несколько платьев. Мне предлагали устроить аукцион, чтобы поклонники могли оставить себе что-нибудь на память о ней... Я пока не знаю. Впрочем, скоро будет большая выставка...

- Ты никогда не жалел, что перестал петь?

- Никогда! Честно говоря, я думаю, что не создан для этого. Это было юношеское безумие. Я знал, с другой стороны, что мне подходит эта профессия. Но не настолько, чтобы стать певцом. Моя миссия состояла в том, чтобы заботиться о моей сестре, которой я восхищался и которую обожал. И я без сожалений оставил певческую карьеру. Я получал столько удовольствия, радости рядом с ней!

- Как ты живешь теперь, без нее?