От полуночи до часа кошмаров - страница 7

— Яблочного, — возразила Юдифь. — Я точно видела, что это был яблочный пирог.

Конечно, это колоссальная разница!

— Тогда почему мы не можем туда войти? — спросил я.

— Потому что Цербер нас не пускает, — ответил Эд, показывая многозначительно на хозяина. — Он сказал, что мы только тогда должны войти к нему, когда все соберемся.

— Интересно, а как он нас удержит, если все же мы захотим войти? — спросил я, все больше удивляясь. — Он что, силу применит?

В это же мгновение я пожалел о своих словах. Ни Эд, ни кто-либо другой не ответил ничего на мой вопрос, но я отлично видел их реакцию по выражению лиц. Какая-то противоестественная часть моей личности, склонная к саморазрушению, заботилась о том, чтобы с самого начала произвести на окружающих максимально дурное впечатление. И на сей раз она, эта часть, сделала свою работу довольно удачно.

Хотя бы один раз за этот день судьба была благосклонна ко мне, потому что именно в это мгновение открылась входная дверь и в залу вошла молодая женщина в однотонном твидовом костюме и в тяжелых, черных походных ботинках. У нее были абсолютно белые волосы, постриженные, но уложенные столь неаккуратно, будто эта женщина вовсе никогда не ходила в парикмахерскую, костюм на ней был не только старомодный, но еще и легкий не по сезону, к тому же совершенно неопределенного цвета. К таким женщинам больше всего подходит определение «серая мышка».

— Добрый вечер, — сказала она громким, дрожащим голосом, который говорил о том, что она вот-вот умрет от волнения. — Меня зовут Гертнер, Мария Гертнер. Я по приглашению адвокатской конторы «Флеминг и сын».

Цербер слегка повернул голову к столу, однако продолжал полировать свой стакан дальше, готов поручиться, что это был все тот же стакан, который он начищал и в момент моего появления здесь.

— Эти господа тоже приглашены по тому же вопросу, — пробурчал он. Похоже, он не слишком церемонился с теми гостями, которые почти ничего не заказывают.

Мария поблагодарила его слабым нервным кивком головы и подошла к нам поближе. Тяжело ступая своими огромными походными ботинками и сгибаясь под тяжестью своего большого чемодана, она подошла к нашему столику. Я невольно вспомнил, что в последней полученной мной (а значит, и всеми) инструкции было написано: «при себе иметь только самые необходимые личные вещи». Вероятно, у этой Марии особенно большие личные потребности.

Пока я подыскивал подходящие слова для приветствия, Эд вскочил, обогнул стол и протянул Марии правую руку, другой рукой он подхватил тяжелый чемодан, однако затем только, чтобы тут же поставить его на пол.

— Значит, ты Мария. Мы ждали тебя. — Он по очереди представил меня, себя и всех остальных (впрочем, точно такими же словами, какими до этого знакомил всех нас, это прозвучало, с одной стороны, фамильярно, а с другой — заученно, и еще больше ухудшило мое мнение о нем). Властным жестом он пресек ее желание что-то сказать, хотя мне показалось, что она порывалась это сделать.

— Знаю, знаю, ты дрожишь от нетерпения поближе познакомиться со всеми нами, дорогая, но придется немного подождать. Мы все ожидаем аудиенции у короля и не можем заставлять его ждать. Не так ли?

Это было уже слишком. Мария совершенно растерялась и удивленно оглядывалась вокруг. Я быстро обернулся и подошел к раздвижной двери. Манеры Эда начали действовать мне на нервы, хотя я знал его всего несколько минут. И с этим типом мне придется провести здесь столько времени? Веселенькое дело!

Так как я был ближе всех к раздвижной двери, я подошел к ней раньше всех, раздвинул створки и приготовился войти во второй зал.

Помещение на другой стороне выглядело точно так, как я его себе представлял, ну, может быть, еще немного хуже. Должно быть, в университетах есть специальный факультет, на котором будущих дизайнеров интерьеров обучают достигать верха безвкусицы и бедности мысли специально для того, чтобы оформлять гостиничные холлы и залы. Зал, который открылся передо мной, мог быть оформлен лучшим выпускником такого горе-факультета. Помещение было очень большим, минимум двадцать на двадцать метров, если не больше, в скучном шахматном порядке по нему были расставлены пивные столы и дешевые стулья. В воздухе пахло старым деревом, выдохшимся пивом и сигаретным дымом с легким оттенком блевотины, а холодный свет неоновых ламп под самым потолком довершали отталкивающее впечатление, оказываемое этим помещением. Все без исключения окна были закрыты тяжелыми дощатыми ставнями, краска с которых давно облетела, а у противоположной от двери стены располагалось небольшое деревянное возвышение, вроде сцены, на котором, вероятно, во время редких праздников могла играть небольшая группа музыкантов со второсортным певцом под гитару и неизменной губной гармошкой, которые развлекали редких гостей.