От протеста к - сопротивлению - страница 12

Если бросить взгляд назад, на «нормальные» вредна, то есть не принимать во внимание 12 лет немецкого фашизма, то у проекта Закона о чрезвычайном положении есть один–единственный пример: Законы о социалистах империи Бисмарка. Однако когда имперский канцлер князь Отто фон Бисмарк в 1890 году в четвертый раз потребовал продлить эти законы и представил кайзеру план по отмене всеобщего избирательного права и нейтрализации рейхстага, Вильгельм II заставил Бисмарка подать прошение об отставке. Ликвидация достижений революции 1848 года даже германскому монарху, одному из самых лютых ненавистников социалистов в XIX столетии, показалась оторванной от действительности и поэтому невыполнимой — не в последнюю очередь в силу того факта, что немецкой социал–демократии во время ее двенадцатилетнего пребывания в подполье удалось выжить как оппозиции, не дать заглушить свой голос. Достойным примером для нас остается заявление социал–демократической фракции в рейхстаге по проекту «Исключительного закона», сделанное 23 мая 1878 года.

Фактически бессильная немецкая социал–демократия все же боролась против Законов о социалистах в империи Бисмарка и против «Закона о защите народа и государства» в марте 1933 года. Ни Либкнехт, ни Вельс не располагали в германском рейхстаге минимумом голосов для наложения вето[18], но такой минимум есть у социал–демократии образца 1960 года. Борьба сегодня может спасти немецкую послевоенную демократию. «Да — конституции» означает сегодня «Да — основным свободам и демократическому устройству ФРГ» и «Нет —Закону о чрезвычайном положении»!

«Конкрет», 1960, №18

С принятием Закона о чрезвычайном положении наша конституция развалится, как карточный домик — вне зависимости от того, плохая она или хорошая, христианско–демократическая или социал–демократическая.

Но альтернативой Закону о чрезвычайном положении при возникновении чрезвычайной ситуации может быть только государственный переворот со стороны правительства — так «объясняют» нам социал–демократы. Это «объяснение» висит дамокловым мечом над дискуссией о чрезвычайном положении, принуждая сказать «да» даже тех, кто думает и чувствует «нет».

Теперь голоса членов руководства СДПГ — тех, кто еще два года назад выступал против Закона о чрезвычайном положении (таких, как депутат бундестага и бывший председатель «Комитета против ядерной смерти» Вальтер Менцель) — заглушены. А рядовых противников Закона о чрезвычайном положении — таких, как известный профессор из Марбурга Вольфганг Абендрот — и вовсе исключили из СДПГ.

Все это ясно показывает состояние дискуссии о законе. Итак: несмотря на сильное сопротивление Закону о чрезвычайном положении со стороны профсоюзов (достаточно вспомнить решение конференции профсоюзов «ИГ-Металл» в Берлине в 1961 году и молодежной конференции Объединения немецких профсоюзов там же в апреле того же года), бундестаг единодушен в вопросе о необходимости такого закона. Это означает, что бундестаг — что правящее большинство, что оппозиционное меньшинство — не представляет больше мнения общественности; постоянный сдвиг СДПГ вправо со времен Годесберга[19] не ликвидировал левых ни в обществе, ни в партии, но вытеснил их из парламента под флагом торжествующего конформизма.

Альтернатива «государственный переворот или Закон о чрезвычайном положении» загнала всю дискуссию об изменении конституции в узкий туннель, в конце которого — можно не сомневаться — дискуссия будет прихлопнута и «сама собой» умрет — по образцу Херренхимзее[20].

Можно быть уверенным: изгнание третьей возможности по обеспечению демократии из парламентской дискуссии, дискуссии открытой и демократической, создает условия, делающие невозможной такую германскую внешнюю и внутреннюю политику, какую до сих пор проводили ХДС, СвДПГ и СДПГ в рамках конституционных норм; все более откровенно проявляется то, что предсказывали противники ядерного вооружения Германии еще в 1958 году, когда бундестаг принял решение о вооружении бундесвера ядерным оружием: ядерное вооружение и демократия несовместимы (причем «ядерное вооружение» материально и формально 13 лет сопутствует политике ХДС, а «демократию» материально и формально подразумевает конституция).