От протеста к - сопротивлению - страница 19

, а сразу велит «изъять из обращения» (то есть арестовать), чего он, конечно же — отметим это после серьезного изучения его совести и его личности (ведь он у нас весьма достойный человек) — терпеть не может делать; что вообще арестовывать будут по одному подозрению; что западные немцы с удовольствием будут сажать западных немцев; что женщины… что бомбоубежища… что свобода… в общем, это будет конец многому, если не всему.

И хотя мы понимаем, чем нам всем грозит Закон о чрезвычайном положении, мы рискуем получить его — из–за нашей усталости, нашей апатии, нашей увлеченности другими делами.

Именно мы — те, кто понимает, что стоит на кону, несем ответственность за происходящее. Ответственность лежит на профсоюзах, на социал–демократах, на Нимеллере, Куби, Хаффнере, Аугштайне, Энценсбергере, Пакценски[47]. На каждом, которого можно назвать в этом ряду и в этой связи, нравится это ему или нет. Ответственность лежит на каждом уставшем противнике Закона о чрезвычайном положении. У них всех есть возможность присвоить себе ту же честь, которой до сих пор еще может гордиться СДПГ: тем, что в 1933 году именно эта партия проголосовала против закона о предоставлении правительству чрезвычайных полномочий. После 12 лет национал–социализма, 15 лет федеративной республики и 6 лет дискуссий о чрезвычайном положении, после такого грандиозного опыта и таких больших возможностей обобщения знаний не должно быть проблемой остаться «хорошим демократом». Относительно закона о предоставлении чрезвычайных полномочий, того, что ему предшествовало и что за ним последовало, можно было еще какое–то время питать иллюзии[48]. Относительно законодательства о чрезвычайном положении мы не можем сегодня питать каких–либо иллюзий. Даже если бы нам очень этого хотелось.

Шанс, который еще у нас есть, можно легко рассчитать: правительство хотело бы покончить к рождеству по меньшей мере с частью законодательства о чрезвычайном положении. До этого состоится съезд СДПГ. Если на нем прозвучит твердое «нет» хотя бы использованию бундесвера при «внутренней чрезвычайной ситуации», хотя бы принудительному набору женщин в подразделения вооруженных сил, хотя бы контролю над прессой в условиях «внешней опасности» и хотя бы аннулированию права на забастовки — тогда между СДПГ и правительством будут продолжены переговоры и тогда принятие законодательства о чрезвычайном положении отодвинется к временам предвыборной кампании. Ну, а когда наступит предвыборная кампания, никакой закон о чрезвычайном положении принять не удастся; это не по силам ни СДПГ, ни ХДС, ни даже господину Штраусу, добрейшей души человеку.

Если мы добьемся этой отсрочки, будет выигран по меньшей мере год. За это время состоятся выборы. Кто знает, что будет после выборов — ведь влияние ХДС, без сомнения, падает. До этого времени у нас еще должно хватить дыхания. За это время нам должно что–нибудь прийти на ум. Мы не хотим, чтобы с нами обращались, как со скотом на бойне. Мы ни в коем случае не должны позволить, чтобы нас вели на убой, как скотину.

Ваша

Ульрика Мария Майнхоф

«Конкрет», 1964, № 1

Конечно, либерализация нового проекта Закона о чрезвычайном положении[49] — это победа левых. Но это, не будем обольщаться — пиррова победа. Однако даже такой победе противники Закона о чрезвычайном положении имеют право радоваться. Либерализованный проект — это такой компромисс, с которым уже не согласен Шрёдер! Это — пример того, чего может добиться внепарламентская оппозиция. То, что годами казалось незыблемым, сегодня отвергнуто: только на 4, а не на 7 дней может быть произведено задержание без решения суда; в чем заключается различие между забастовкой как разрешенной формой борьбы рабочих за свои права и запрещенной политической стачкой, должно быть определено позднее; отпадает обязанность женщин служить в армии, а также право правительства издавать чрезвычайные постановления; право провозглашения «внутренней чрезвычайной ситуации» остается за парламентом. Все эти уступки со стороны правительства в проекте Закона о чрезвычайном положении должны вдохновить нас на продолжение борьбы за прочность демократии в ФРГ, за то, чтобы полностью наконец пресечь атаки правительства на гражданские свободы, заложенные в конституции.