От протеста к - сопротивлению - страница 56

.

Как интересно! А почему же во всех остальных пунктах иранская конституция шаху безразлична? Почему он — вопреки конституции — сам назначает парламент и почему все парламентарии перед началом работы обязаны подписать прошение об отставке с открытой датой? Почему в Иране нельзя издать ни строчки без предварительной цензуры? Почему на территории университета в Тегеране нельзя собираться больше, чем трем студентам вместе? Почему министру юстиции в правительстве Мосаддыка вырвали глаза? Почему судебные процессы проходят при закрытых дверях? Почему пытки стали нормой иранской юстиции? Или в этих пунктах конституция не так «строга и непреклонна»?

Вот — для наглядности — пример пыток в Иране:

«В полночь 19 декабря 1963 года следователь начал допрос. Сначала он спрашивает меня и записывает ответы. Затем он переходит к вопросам о вещах, которые меня не касались или о которых я ничего не знал. Я мог лишь ответить ему, что ничего не знаю. Следователь ударил меня в лицо, а затем резиновой дубинкой стал бить но кистям рук — сначала по правой, затем по левой. Он повредил мне обе кисти. После каждого нового вопроса он снова бил. Потом он заставил меня голым сесть на горячую электроплитку. В конце [пытки] он взял плитку и прижимал ее к моему телу, пока я не потерял сознание. Когда я снова пришел в себя, он вновь стал задавать те же вопросы. Он принес бутылку с кислотой из другой комнаты, вылил содержимое в мензуру и окунул дубинку в сосуд…»

Вы удивляетесь, что президент ФРГ, зная обо всех этих зверствах, пригласил к себе Вас и Вашего мужа? Мы — нет. Расспросите–ка его о том, как строить концентрационные лагеря и возводить в них бараки. Он большой специалист в этой области[207].

Вы не хотите узнать об Иране побольше? Недавно в Гамбурге вышла книга Вашего земляка, который, как и Вы, интересуется немецкой наукой и культурой, который, как и Вы, читал Канта, Гегеля, братьев Гримм и братьев Манн. Книга Бахмана Нируманда под названием «Иран: модель развивающейся страны или диктатура свободного мира?» — с послесловием Ганса Магнуса Энценсбергера, издательство «Ророро», актуальная серия, № 945, март 1967[208]. Именно из этой книги взяты факты и цифры, с которыми я Вас вкратце ознакомила. Я не знаю, есть ли такие люди, которые после прочтения этой книги могут спокойно спать по ночам, не стыдясь того, что происходит у Вас на родине.

Мы не хотим Вас оскорбить. Но мы не хотим и того, чтобы [западно] германскую общественность оскорбляли такие вещи, как Ваша статья в «Нойен ревю».

С глубоким уважением,

Ульрика Мария Майнхоф

«Конкрет», 1967, № 6

… Мы — нет.

Это грянуло внезапно, как гром среди ясного неба. Иран ведь действительно — одна из «образцовых» развивающихся стран. Шах, как ни крути — «образцовый» деспот страны «третьего мира». Всё идеально: иранская нефть — в руках шаха и в руках американских, английских, французских нефтяных компаний, иранская оппозиция — в застенках тайной полиции. С момента свержения Мосаддыка никаких жалоб не поступало.

Когда книга Нируманда об Иране появилась на [западно] германском книжном рынке, равнодушие оказалось всеобщим: мало ли что там творится в Иране, зато шах — душка, жена его только что прошла курс похудания и улучшения фигуры… А затем случился этот злосчастный полицейский государственный визит. Фасад рухнул. В [Западном] Берлине полиция зверствовала, избивая всех так, как давно уже не было[209].

В Гамбурге сенатор Руннау провел «профилактические мероприятия»: «ликующих иранцев»[210] полиция, конечно, не тронула, а вот протестовавших немецких и иранских студентов — зверски избила.

Но правда о шахском режиме террора была опубликована во всем мире — и это совпало с формированием внепарламентской оппозиции.

Таким образом, понимание той простой истины, что у западногерманского капитала и иранского террористического режима — единые интересы, было буквально палками вбито в головы молодежи, палками же было вбито и понимание необходимости сотрудничества оппозиции здесь — в метрополии — с оппозицией в странах «третьего мира». Бахман Нируманд своей книгой дал фактический материал, облегчивший этот процесс понимания. В силу своей активной работы в рядах Конфедерации иранских студентов [в ФРГ] и одновременно в [западно]германском студенческом движении он, как никто другой, играет сегодня важную роль в деле интернационализации [западногерманского] антиимпериалистического движения. Попытка избавиться от Нируманда путем отказа ему в виде на жительство — это попытка властей оперативно вмешаться в процесс интернационализации социалистического движения, застопорить этот процесс, если не разрушить. Может быть, те, кто хочет Нируманда выслать, переоценивают роль «одиночки» — но, во всяком случае, их намерения ясны. Тем более что Нируманд, без сомнения, является важным «одиночкой» и для Конфедерации иранских студентов, и для внепарламентской оппозиции [в ФРГ].