От судьбы не уйдёшь - страница 18

Марианна и Вильгельм в этом не нуждались. Поиск, в состоянии которого они находились, был не материальным, а духовным. Они радовались луне на небе, просвечивавшей сквозь смог городских дымовых труб, будто сквозь вуаль. Правда, маленьких и слабо светящихся звёзд не было видно..

— Как красиво, — произнесла Марианна. — Какое красивое небо.

Требования, выдвигавшиеся в Гельзенкирхене к небосводу, не такие, как в Берхтесгадене.[3] Но зато жители этого угольного региона не страдают от лавин. Тоже своего рода преимущество.

— Вы читали Матиаса Клаудиуса? — спросила Марианна. — Его прекрасные стихи о луне?

— Нет, — ответил Вильгельм, — он не известен в России. Надо, однако, не думать вам, — добавил он, — что в России не читают стихи.

— Я знаю, что там читают очень много.

— Откуда вы знаете?

— Об этом у нас очень много пишут в газетах.

— Вы мне показать как-нибудь… как называть… Матиас…

— Клаудиус.

— Да, Клаудиус. Вы мне как-нибудь показать его стихи?

— Охотно.

— Спасибо.

Они приблизились к автобусной остановке с навесом для пассажиров, в котором стояла скамейка, которая их соблазнила. Марианна не удержалась и предложила немного посидеть, потому что у неё были лёгкие и узкие итальянские сандалии, не пригодные для прогулок, и поэтому у неё начали болеть ноги. Её желанию ничего не мешало, так как под навесом никого не было.

Она села первой. Вильгельм последовал её примеру и, когда он сел, Марианна заметила, что между ними остался большой промежуток: примерно в две ладони. Она отметила это с одобрением и стала ждать, будет ли это расстояние уменьшаться.

Ничего не происходило. Расстояние не уменьшалось.

Марианна скрестила руки на груди, положила ладони на плечи, и стала их тереть. При этом она начала немного дрожать.

Вильгельм испугался.

— Вы замёрзли?

— Немного.

Он быстро встал.

— Тогда нам надо идти домой.

— Нет, ещё не так холодно.

Вильгельм немного помедлил и снял с себя пиджак.

— Что вы делаете? — спросила Марианна.

— Я давать вам согреться.

— Тогда вы сами замёрзнете, — отказалась Марианна.

Он улыбнулся и накинул пиджак ей на плечи, несмотря на сопротивление.

— Вы не знать, что я привык к этому в холодной России, — сказал он и сел на своё старое место.

Это было точно то же место. Точно до сантиметра.

— Двигайтесь ближе, — предложила Марианна.

— Всё ещё холодно? — спросил он.

— Мне — нет. Вам.

— Мне не холодно, однако, я охотно сделаю, как вы сказали.

— Я не хочу, чтобы вы простудились.

Так они и сидели, близко друг к другу, бок о бок, и больше ни о чём не говорили. Каждый думал о том, что же в это время думает другой.

Через некоторое время что-то снаружи зашумело. Они прислушались. Видимо какое-то животное. И верно. Маленькая собачка дружелюбно виляя хвостом подошла к ним и обнюхала их ноги. Типичная дворняжка.

— Откуда ты пришла? — спросила Марианна собаку.

— Я думать, что пожилой мужчина или женщина где-то поблизости, — сказал Вильгельм.

Снаружи кто-то позвал:

— Тоска, где ты?

Сучка — теперь это стало ясно — не реагировала на зов.

— Тоска? — сказал Вильгельм, вопросительно посмотрев на животное и на Марианну. — «Тоска» есть итальянская опера. Прекрасная музыка. Или я ошибаюсь?

— Нет, — засмеялась Марианна. — «Тоска» — это также известные здесь духи.

— Духи?

Обстоятельства позволяли Марианне продемонстрировать это наглядно. Она наклонила голову очень близко к Вильгельму так, что её ухо и шея оказались напротив его носа и сказала:

— Понюхайте… это и есть «Тоска».

— Хорошооо, — протянул Вильгельм.

Снаружи повторился сердитый зов:

— Тоска, иди сюда! Где ты?

Это был женский голос. Тоска была животным дружелюбным, но непослушным. Она начала исследовать место под навесом и при этом старалась не мешать.

— Тоска!

— Здесь ваша Тоска! — отозвался Вильгельм.

После этого установилась тишина. Никакого движения. Вильгельм поднялся и выглянул из-под навеса наружу. В десяти метрах от остановки в лунном свете неподвижно стояла пожилая женщина. Казалось, её охватил ужас. Вильгельм сделал шаг в её направлении, чтобы обозначить себя. Он не хотел этим напугать старуху, однако напугал.

— Пожалуйста, не делайте мне ничего, — прозвучал её умоляющий, хриплый голос. — Я старая женщина, и у меня ничего при себе нет.