От топота копыт - страница 7
До поворота на столичный тракт шла спокойно, чтобы привратник не обратил лишнего внимания, и как только деревня скрылась за деревьями, перешла в галоп.
Еще-еще-еще! Быстрее! Насколько хватит сил! Пока ветер не сдует злые слезы, а ломота в больной ноге не станет совсем нестерпимой. От бега перехватывает дыхание, дрожит за тучами луна, подмигивают холодные звезды. Я одна теперь во всем мире! Быстрее! Бегом!
К моменту, когда закончились силы, я почти успокоилась. Нога ныла все сильнее, подворачивалась, заставляя спотыкаться. Кое-как проковыляв еще с версту, сошла с дороги на меленькую полянку. Луна окончательно спряталась в облаках. В лесу становилось все темнее и страшнее. Я нервно дергалась от любого шороха, ожидая стаи волков или еще кого похуже. Идея уйти из дома уже казалась совершенно дурацкой. Кому легче-то будет, если меня волки съедят? Мне? Маме? И ведь искать даже сразу не будут. Караульный того гляди смениться, а со свадебными гуляниями, если только к утру вспомнит, что кто-то за ворота уходил. Если вспомнит! Я уже тряслась от накатывающей паники. В лесу. Одна. Ночью. Где-то вдалеке заухал филин. В кустах ярко отблескивало. Глаза чьи-то?
На счастье я уперлась в здоровенный выворотень. Старая сосна завалилась на поляну, обнажив узловатые корни. Я забилась в яму под этими корнями, укрылась одеялом с головой, и поминутно вздрагивая от ночных звуков, сама не заметила, как задремала.
Разбудили меня тяжелые шаги и треск ломающихся кустов. Спросонок не сразу вспомнила, где уснула. Покрывало запуталось о корень и мешало рассмотреть, кто там ломится. Свий! Медведь?!! От ужаса сердце заколотилось, как птичка в силке. Я сжалась под покрывалом, стараясь казаться как можно меньше. Шаги все ближе и ближе. Вот сейчас вцепится в бок клыкастая пасть. Сейчас..
– О! Липень, гля! Кобыла чья-то дохлая!
Еще никогда я не чувствовала такого облегчения, как при этих звуках этого грубого мужицкого голоса. И тут же другой:
– Угу. Волкам, что ли попалась вместе с хозяином. Его задрали, а коняку на запас сволокли?
– Вроде не грызенная, – усомнился второй – Ты там эта, осторожней что ли. Может больная пала? Подхватишь еще чего!
– Да ну тебя! – отмахнулся тот, которого назвали Липнем. – Не воняет даже, видать, недавно сдохла. Мяса-та сколько пропадает!
– И почто тебе то мясо?
– Дыть, деньги же! Можт на ярмарку в Круж стащить?
– Эдак, пока ты его полдня по жаре тащить будешь, точно завоняет!
– Эх. Ну, дай хоть ногу на пожарить отрежу, – расстроился Липень – Жалко. Мясо же.
Ждать, пока эти двое, от меня что-нибудь и вправду отрежут, я не стала, и с воплем вскинулась. В ноге стрельнула боль.
Я ошиблась, мужиков было не двое, а трое. Липень, его собеседник с лохматыми черными волосами и мрачный громила с совершенно пустым выражением лица. Этот стоял в сторонке, придерживая на плече внушительного размера мешок. Хотя и у Липня с сотоварищем особого ума на лицах не отражалось, да и назвать это лицами язык не поворачивался. Помятые и заросшие щетиной хари. А уж вони-то! Стойкий запах перегара сбивал на подлете даже злобных лесных комаров.
Отпрянувшие было от неожиданности, мужики качнулись обратно, обступив меня. В двух локтях сзади дорогу перегораживал выворотень.
– Во! И не кобыла вовсе, а девка лошадячья!
Кажется, лохматый даже обрадовался.
– Сам ты мерин! – огрызнулась я, скорее с испуга, чем от излишней смелости.
– Языкатая какая. – Отозвался громила – может ее того, к Гридню сволочь?
Я на всякий случай попятилась. На мое счастье, сумка во сне не свалилась и теперь болталась загораживая пояс. Я постаралась незаметно завести руку и зацепить в ладонь нож..
– А если она не одна? – заосторожничал лохматый – Да и на свия она Гридню? Ни кобыла в телегу, ни баба в постель!
– Одна, одна, Точно тебе говорю.– Успокоил Липень – они обычно с братьями и дядьями ходят, девки то ихние. А эта, вишь, в лесу сама ночевала.
– Ты коб…, девка, чьих будешь? – осведомился лохматый.
– Ваше, какое дело?
Я попыталась отодвинуться, но угрюмый громила преградил дорогу. Мешок на его плече дернулся, и мужик вдарил по нему кулаком – Молчи ужо!