Отборные женихи - страница 7

– Сам черт! – воскликнула Гина Холфверт, племянница королевского казначея. Сказав это, она плотно закрыла за собой дверь.

Знаменитая на всю канцелярию болтушка произнесла как будто бы секретнейшую информацию, естественно, о недавних проделках Анатариуса Зодиака, бывшего архимага соседнего королевства.

– Да неужели? – Касьяна даже не удивилась, а продолжила читать, не особо вслушиваясь в слова ярой сплетницы.

Гина, заметив полное отсутствие интереса к принесенной новости, недовольно приблизилась и стала разглядывать рабочий беспорядок на столе первой помощницы. Как всегда, это были стопки закрытых книг с закладками или же открытых где-нибудь посередине.

Она потянулась с любопытством к одной из них, чтобы посмотреть на обложку, и как бы невзначай спросила:

– А ты что тут делаешь?

– Не тронь! – предостерегла ее Касьяна. Вскинутый вверх палец недовольной Дорин засветился магией.

Обладательница могущественной родословной, позволившей бездарности устроиться на довольно высокий пост, встрепенулась:

– А то что?

– Узнаешь, – пригрозила Дорин, не отрываясь от перевода.

А встретив незнакомую руну, вновь отвлеклась и полезла искать ее значение в словарь. Но Гина не унималась и схватила необходимую книгу вперед, не подозревая, какую глупость совершила.

Увидев бесценный словарь в руках выскочки, преследующей Касьяну повсюду, Дорин сильно разозлилась. Ее глаза засияли чистой магией, сжались кулаки. И она, вскинув руку в порыве злости, снесла воздушным потоком испуганную девушку к стене. Предварительно выхватив у нее словарь заклинанием левитации.

После и вовсе с помощью волшебства выставила болтушку за дверь да заперла комнату на семь печатей, не вставая с кресла, а лишь двигая пальцами.

– Наконец-то тишина, – Касьяна выдохнула с облегчением. Блаженно потянулась в кресле и раскрыла отобранный словарь, мгновение спустя прилетевший по воздуху прямо в руки.

Но не успела она вчитаться даже в первое слово, чтобы продолжить перевод, как вдруг посреди комнаты, минуя все защитные заклинания, словно вырос из плит пола странный индивид: высокий, широкоплечий, грозный и пугающий, в черном походном плаще. Из провалов его глаз смотрела сама Тьма. Кожа серая, а под изумрудного цвета бархатным костюмом угадываются мощные накачанные мускулы.

– Дева, кто ты такая? – прогрохотал он. Вместе с тем откинул назад внушительную белоснежную шевелюру, ниспадавшую до пояса, скрепленную за его спиной зеленой ленточкой.

Онемев от неожиданности, Касьяна быстро нашлась и все-таки ввернула ядовитое:

– Это я у вас хотела спросить!

– Дева! Ты что, назвала меня девой? Жить надоело?! – взревел незнакомец, воспылав смертельной аурой.

«Ох уж эти мужчины», – спокойно подумала Дорин, накладывая на себя три защитных заклинания. Но тут до нее наконец дошло, на каком языке они с ним говорят… Неужели с ярким представителем архиров собственной персоной?! Предком драконов?!

– Вас-то мне и надо, – задумчиво произнесла она, как будто бы себе под нос.

От такой наглости незнакомец опешил, скрыв свою смертельную ауру. И, судя по его удивленному виду, даже онемел. Временно.

– Что я здесь делаю? – уже более спокойно произнес он, когда опомнился. Да еще руки на груди скрестил.

– Вот и мне интересно. – С этими словами в комнате обнаружился еще и архимаг Ромар Хальгус собственной персоной. Мгновением ранее он мастерски взломал защитные печати своей заместительницы, переместившись в помещение портальной магией.

– Ага, я бы тоже послушал, – из угла кабинета Касьяны произнес ее друг детства Онтас. Сняв с себя полог невидимости, он продолжил вращать одной рукой сразу два металлических дротика. Как оказалось, наемник наблюдал за своей подругой детства еще с утра, сидя в углу комнаты.

– Опять буянишь с чарами? – спросил Ромар у заместительницы.

Сощурив карие глаза, он повернул свой орлиный профиль к магессе, удивленной столь повышенным вниманием к собственной, ничуть не примечательной, персоне.

– Там тебя внизу целая толпа мужиков дожидается, – пояснил Онтас и приблизился к Касьяне со спины.

Однако вновь прибывшие стали явно досаждать архиру. О чем он не преминул сообщить, когда терпение его кончилось.