Отчаянные - страница 32

— Теперь и я пойду на вершину! — восклицал юноша, крепко обнимая ее. — Я так счастлив.

Джози рассмеялась:

— Ну, если ты счастлив, значит, я тоже счастлива.

— Я буду хорошо о тебе заботиться. Со мной и Хэлом тебе нечего бояться. Все дойдем до вершины, все вернемся назад. Целыми и невредимыми.

Нима представил Джози повару экспедиции по имени Тасхи и еще шестерым шерпам. Все они были закаленными высокогорными носильщиками, а некоторые — как ветеран Лхакпа — уже много раз поднимались на Эверест.

Нима, улыбаясь во весь рот, курсировал с мешками между базаром и гостиницей. Он отличался поразительной выносливостью, ни разу не пожаловался на усталость. Гора запасов с каждым днем росла. Были заготовлены тонны провианта, 150 баллонов кислорода, 28 тюков снаряжения. Хэл был интендантом, бухгалтером и контролером качества в одном лице, регистрируя и учитывая каждую покупку.

Наконец он объявил, что можно трогаться в путь. Коробки и тюки погрузили в два грузовика, и участники экспедиции отправились в аэропорт, где их ждал вертолет до Луклы.

* * *

Это путешествие до базового лагеря заметно отличалось от предыдущего. Весна еще не наступила, местами по-прежнему лежал глубокий снег, вокруг высились пики в зимнем ледяном уборе. Прошлый раз, семь месяцев назад, стояла теплая гималайская осень, на зеленых полях вокруг каждой деревни колосились просо и овес. Теперь поля были голые.

В гостинице Луклы не оказалось ни сахара, ни муки, ни чая. Эти продукты закончились здесь уже давно, и хозяин был безмерно благодарен Хэлу за то, что он расплатился за жилье провизией из запасов экспедиции.

В Лукле Хэл стал набирать команду носильщиков и погонщиков яков для дальней дороги в базовый лагерь. Сцену торга с ними Джози выбрала для своего первого видеорепортажа, зная, что телезрителям будет интересно понаблюдать, как шерпы, окружив Хэла, на разные лады доказывают, что в любой другой экспедиции им заплатят гораздо больше. Тодд, к ее великой радости, оказался хорошим профессионалом, и в тот же вечер весь отснятый материал был благополучно отослан в Лондон.

Наконец груз был навьючен на яков, и они тронулись в путь. Троих белых альпинистов сопровождали в общей сложности тридцать восемь вьючных животных и двадцать девять носильщиков.

По сравнению с осенним путешествием на горных тропах было относительно безлюдно. Тогда они просто кишели торговцами, носильщиками и путешественниками. Теперь же в дебрях Кхумбу встречались одни только альпинисты, шедшие покорять Эверест.

За Намче-Базаром они попали в лютый мороз. Каждый день им приходилось подолгу идти под снегопадом и колючим, пробирающим до костей ветром. К тому времени, когда они достигли базового лагеря, повседневный наряд Джози состоял из трех пар шелковых кальсон и шерстяного белья, тренировочного костюма, шерстяного костюма с начесом и комбинезона из водоотталкивающей непродаваемой ткани. На голове — вязаный шлем из шелковой нити и шерстяная шапочка, руки упрятаны в три пары перчаток, на ногах — четыре пары носков. И все равно у нее стучали зубы, если она долго стояла на одном месте.

— Имейте в виду, в начале апреля в базовом лагере очень холодно, — заявила она в камеру в одном из репортажей.

Через несколько дней Джози почувствовала, что ее организм постепенно приспосабливается к условиям высокогорья, к ней вернулся аппетит.

— Вот это хорошо, — одобрительно говорил Хэл каждый раз, когда видел, что она жует. — Ешь как можно больше. Чем выше будем подниматься, тем сильнее тебя будет тошнить. Так что постарайся загодя впихнуть в себя побольше калорий.

Разреженный воздух способствует обезвоживанию организма, и поэтому по совету Хэла Джози ежедневно поглощала огромное количество жидкости. Повар Тасхи вскоре обнаружил, что ее любимый напиток — какао.

— Горячее какао! Горячее какао для Джози! — напевно кричал он, зазывая ее в палатку-столовую. Пока она пила, он развлекал ее беседой.

— Осваивай снаряжение, Джози, — предупредил ее Хэл, и она послушно училась надевать на ботинки кошки, примеряла страховочную систему, прилаживала к руке ледоруб, закреплявшийся вокруг кисти на темляке. Ничего нельзя было упустить. Хэл неустанно твердил, что любая погрешность грозит смертью.