Отцовский штурвал - страница 2

Он сдернул шторку, заглянул на землю, но чувствовалось, что это уже для успокоения. Ничего разглядеть там было невозможно, по стеклу сплошным потоком лилась вода. Минут десять они летели спокойно. Казалось, гроза отпустила их, но в то же время Сушков заметил: с самолетом что-то случилось. Он определил это по лицу бортмеханика.

Так и есть. Сапрыкин впился взглядом в счетчик оборотов двигателя, потом медленно пошевелил сектором газа.

– Обороты упали, – виноватым голосом пробормотал он.

– Тянет пока, может, выкарабкается, – с надеждой посмотрел на него Сушков.

Но самолет продолжал падать, мотор с каждой секундой терял свой голос, бормотал глуше и невнятней.

– Выбрасывай груз! – крикнул бортмеханику Сушков. – Иначе упадем.

Бортмеханик согласно кивнул головой, отстегнул привязной ремень и, скособочившись, бросился в пассажирскую кабину. И неожиданно отпрянул назад. Прямо на него смотрел темный глазок пистолета.

– Только притронься – застрелю! – сдавленным голосом крикнул Лохов. Он стоял над грузом, согнувшись, в глазах – сумасшедший огонек.

– Да ты что, очумел?! – опешил Сапрыкин. Он обернулся к пилотской кабине. – Командир, скажи ты ему, убьемся ведь, если не выбросим грузы. Видишь, мотор не тянет.

– Выбрасывай, мать твою за ногу! – заорал из кабины Сушков. – Кому говорят!

Бортмеханик сделал шаг к Лохову, тот снова поднял пистолет.

– Вот так, ребята, – сухо, как о давно решенном, сказал он. – У меня выбора нет. Выбросите груз – меня расстреляют, убьемся – один конец. Сделаете хоть шаг – буду стрелять.

– Слушай, ты почему только о себе думаешь, ты о нас подумай! – крикнул Изотов. – Может, тебе жизнь не дорога, а у нас дети. Боже мой, боже мой, ведь не хотел я лететь, не хотел!

Изотов обхватил голову руками, зашатался, как помешанный.

– Сделаете шаг – застрелю, – как заведенный, повторил Лохов.

– Знал бы, в жизнь не взял тебя, – обреченно и зло сказал Сушков. Он готов был своими руками выбросить сопровождающего вместе с этим проклятым грузом.

– Командир, крен! Убери крен! – вдруг крикнул Сапрыкин.

Сушков увидел впереди серую блестящую полосу, поначалу подумал, что это свободное от облаков небо. Но такого неба он еще не видел, увеличиваясь на глазах, к ним неслось выгнутое серое полотно реки.

– Вода! Это вода! – заорал Сапрыкин, тыкая пальцем в стекло.

Им повезло. Самолет вошел в узкую, проложенную рекой просеку. Сушков выправил крен, по инерции отвернул от несущихся навстречу деревьев.

– Давай правее, видишь, рябь, это мель, – в последний момент подсказал Сапрыкин.

Подняв волну, они плюхнулись в воду. Самолет круто завернул нос, выскочил на мель под свисающие деревья. Внизу под полом глухо захрустела обшивка, приборная доска стремительно пошла навстречу. Сушков выбросил вперед руки, предохраняя голову от удара.

Сапрыкин выключил двигатель, быстро открыл аварийный люк, выбрался наружу. Сушков молча проводил его взглядом, у него не было сил подняться с кресла, в нем жило только сердце, оно бухало где-то около горла, по всему телу мелкой дрожью расползалась вяжущая слабость. Ему хотелось поскорее выбраться из самолета, но он не мог ничего поделать с собой, тело стало чужим.

Самолет постепенно заполнялся водой, при посадке они пробили дно. Нос задрался вверх, лобовое стекло уставилось на макушки мокрых сосен, сквозь них проглядывало вечернее небо, которое все еще раздирали молнии, но здесь, на земле, они не казались страшными.

Мимо Сушкова пролез Изотов, он тащил за собой портфель с документами, лицо у него было серое, мокрое.

– Брось ты его, – вяло сказал Сушков.

Изотов осоловело посмотрел на летчика, молча протолкнул портфель в отверстие, вылез следом. Снаружи всплеснула вода.

«Неглубоко, – определил Сушков, – наверное, по колено. Недаром говорят: “Кому быть повешенному – тот не утонет”».

– Вася, вылазь, а то утонешь! – закричал снаружи бортмеханик.

Сушков отстегнул ремни, поднялся с кресла, но прежде чем вылезти наружу, заглянул в грузовую кабину. Вода заполнила хвост самолета, промочила брезентовый чехол, который лежал в конце кабины, подступила к ногам Лохова. Он сидел на ящиках, крутил в руках пистолет.