Отдай моего сына - страница 5

Меня хватают за руку, тянут на себя. Я буквально вываливаюсь из шкафа и в бреду проговариваю обычное:

— Не трогайте, пожалуйста, я не с ними! Не знаю, кто эти люди!

А меня не слышат. Я не понимаю, что они говорят.

Меня только выволакивают из комнаты, тащат по коридору и заводят в зал, где в углу лежат мёртвые тела.

Тут же становится страшно.

Рвота подступает от запаха и вида крови.

Мутит, но я зажимаю рот ладонью и отворачиваюсь от тех тел.

Посреди зала на коленях стоят мужчины и женщины. Как перед казнью. А напротив них в кресле, развалившись по-хозяйски, сидит мужчина. Зорко оглядывает всех перед собой и мечет взгляд на меня, когда меня сажают в одну шеренгу рядом с ними.

Осматриваюсь по сторонам и стараюсь не плакать. Тут и так без меня хватает паники.

Мужчина рядом со мной что-то говорит на арабском, и я сжимаюсь от страха. Колючий взгляд карих глаз от араба в кресле буквально убивает.

Я сглатываю, отвожу взгляд в сторону, боясь даже задышать.

А он встаёт.

Один нерв, как минимум, умирает.

Огромная груда мышц делает шаг вперёд.

Ощущение, что под ним вот-вот треснет пол.

Идет так тяжело, медленно, окидывая всех презрительным взглядом.

Подходит к каждому, произносит какие-то слова на арабском. Голос его похож на гром. Но в то же время такой тихий, вибрирующий, твёрдый.

Чем ближе он становится ко мне, тем быстрее звучат мои молитвы в голове. Я не верю в бога, но в этот момент молю его помочь мне.

Опустив голову вниз, шепчу заученные слова.

Вижу чужие ноги.

И поднимаю взгляд вверх, неосознанно произнося эти слова:

— Пожалуйста, отпустите меня, я…

Он начинает хмуриться, и я замолкаю, не зная, что сказать. Резко становится страшно. От того, что его лицо меняется, когда он смотрит на меня, а не на других. Остальных он прошёл с таким видом, будто для него они обычный мусор, который он утилизирует каждый день.

— Русская, — я зависаю, понимая, что он говорит по-русски. С акцентом, но довольно чётко.

— Да…

— Откуда в этом доме? — допытывает, а я, как умственно-отсталая, сижу, хлопаю глазами.

— Привезли… — всхлипываю. — Пару дней назад.

— Хм… — издаёт единственный звук. Поворачивается в сторону шеренги и начинает к кому-то обращаться на арабском. В ответ ему доносится мужской дрожащий голос. — Так, значит.

Он подаёт мне руку, и я сглатываю, видя эти мощные, огромных размеров пальцы.

— Вставай, — звучит громкий приказ.

Я подаю свою руку на рефлексах. Он помогает мне встать с колен и отводит мою руку в сторону. Аккуратно нажимает ладонью мне на спину и толкает к другому мужчине. Опять что-то говорит на своём.

А я паникую.

— Куда вы меня?..

— Замолчи, или оставлю здесь.

Несколько грозных слов, и я не сопротивляюсь. Встаю рядом с мужчиной, который показывает мне на выход.

Раздумываю ли я в этот момент?

Нет, убегаю сверкая пятками, надеясь, что скоро я попаду домой, в Москву. И хоть там нет ничего хорошего, кроме учёбы и верной подруги, лучше там, чем здесь.

Меня выводят на улицу, помогают сесть в автомобиль. Нахожусь в какой-то прострации, не понимая, как из одних лап попала к другим. И боюсь, что эти окажутся такими же, как и предыдущие.

Я сижу аккуратно, сдвинув вместе ноги и трясясь от холода. В автомобиле работает кондиционер, а я чуть ли не в одном фатине. Перед визитом, кажется, к тому толстосуму, который сейчас лежит где-то на полу… В крови…

Снова вспоминаю ту картину, и опять тошнота подступает к горлу.

Нет. Ты не должна их жалеть, Аврора.

Но это так противно…

Как и то, что меня вырядили как настоящую танцовщицу. Из одежды только лиф и трусики. Остальное — обычная воздушная ткань, не прикрывающая абсолютно ничего.

И теперь сижу, слыша, как зубы стучат друг о дружку.

Я не рискую сказать, что мне холодно.

Понимаю, в какой ситуации оказалась. У меня выбора нет. Ни права голоса. Ничего.

Внезапно на плечи падает чужой пиджак. Оборачиваюсь, смотрю на бугая, который… Очень добро улыбается. Кажется, он был без него. Пиджак лежал всё время в машине? Не думаю, что разгуливать по Шардже в пиджаке комфортно.

Я киваю головой и благодарю его на английском. Вот и капелька моего словарного запаса. Не знаю, понимает или нет меня. Но улыбается шире.