Отдельные мысли - страница 9
Как сердце — из клетки ребер, рвется моя мысль сквозь частокол слов, столь же надежно охраняющих ее от пытливого ума читателя.
Что такое болезнь? Это неспособность организма быстро перейти из острого состояния в хроническое.
Читатель! Как ты можешь думать, что одинок?
Неужто автор не общается с тобой со страниц своих книг?
Или стены твоего дома не обнимают тебя после восхода первой звезды?
Или земля не пружинит у тебя под ногами, с раннего утра направляя по жизненному пути?
И это ты смеешь называть одиночеством?!
Мудрец виден по лбу, колдун — по носу, ведьма — по подбородку, злодей — по усам, красавица — по талии, а добрый человек — по улыбке.
… а писатель — это обыкновенный крестьянин, который серпом своего Таланта жнет на ниве Языка колосья Грамматических Форм и прочно увязывает их веревкой.
Замысла в снопы Сочинений, отправляя последние на телеге Изданий в амбар Отечественной Словесности.
Человек, занятый своим делом, подобен быку, вспахивающему поле: его плуг — это мастерство, поле — мир, а погонщик — Бог.
Меняя с течением времени аспекты рассмотрения, я храню исключительную верность постоянному объекту своего внимания — так истый путешественник и в сугубых уголках своих странствий топчет все тот же земной шар.
Удав моего Самовыражения способен моментально проглотить любого Социального Кролика.
Аккуратно очистив слово от внешнего значения, в минуту сильного вдохновения можно прикоснуться к его внутреннему смыслу и почувствовать, в каком окружении оно хочет стоять. Так живет язык, так пишутся стихи.
Чистая духовность пачкается от любой конкретизации. Этим она отличается от духовности истинной, для которой мирская грязь служит естественным полем деятельности.
Я люблю и уважаю Бога, но мне во многом не нравится мир, который Он сотворил. «В следующий раз постарайся, пожалуйста, лучше», — прошу я Его в своих молитвах.
В момент рождения человека зигзаги его судьбы нарисованы на Небесных Скрижалях мелом. А дальше он сам выбирает инструменты: мокрую тряпку или долото.
Сказка
— Вот так! — твердо сказал папа-точка.
— Нет, не совсем, — мягко возразила ему мама-запятая. Папа влез на маму; и родилась у них дочка — точка-с-запятой — вся в родителей: твердостью — в папу, паузой — в маму.
Писатель подобен усердному грибнику, прилежно собирающему грибы Мыслей и ягоды Образов в плетеную корзину Слов; а литературный критик крадется следом и подбирает то, что просыпается сквозь ее прутья.
Самое страшное в жизни человека — это остановка творческого процесса. Вот когда просыпается и лютует совесть!
Настоящий писатель не только развлекает публику, но и наставляет ее; в отместку публика, читая его книги, деньги платит издателю.
Говорить, что длинная шея жирафа служит, чтобы дотягиваться до листьев высоких деревьев, не лучше, чем утверждать, будто выпуклые глаза нужны глубоководным рыбам для того, чтобы лучше разглядеть водолазов.
Милая! Почему ты так редко мне улыбаешься? И мне приходится самому напоминать себе, что за хмурым мартовским небом сияет солнце, а ледниковый период-таки кончается в кайнозойскую эру!
Зайчик Общественного Внимания с такой скоростью скачет по мелким кочкам Национальных Неприятностей, что у телезрителей рябит в глазах.
В надежде на жаркое, я кладу в рогатку своего Ума камень Мысли и стреляю им в небо Воображения. Увидев это, птица Истины тут же скрывается за горизонтом, а я уныло возвращаюсь к своей вегетарианской трапезе.
Не увиденный, не услышанный, никем не узнанный и тем более не признанный не будет и в одночасье сожран!
Есть книги, как бы самой судьбой предназначенные для цитирования — они подобны яблоне, щедро приносящей миру свои плоды. Но есть и другие, назначенные Богом для списания в утиль — их следует хоронить в цинковых гробах Забвения, во избежание отравления окружающей среды.
… и приснился мне сон: стоит на лестнице Богопознания ангел шестикрылый, и сметает своими крыльями с ее ступеней пыль Сомнений, и летит она вниз, и попадает в глаза людям, и мешает им смотреть на мир так, как они привыкли.