Отдых на свежем воздухе - страница 33

– Уважаемые гости! Мы все собрались здесь, дабы отметить сразу несколько знаменательных событий. Во-первых, я и мои друзья-медики наконец сдали экзамены на практикантов! И это надо обязательно обмыть!

Студенты и студентки нестройными воплями подтвердили это желание и намерение. Робертино сел, зато встал Тонио:

–А во-вторых, я так и не отпраздновал с друзьями и земляками День Квезалькатль, особенный праздник моего рода. Так что хочу исправить это упущение! Хозяин, всем укаманью и морс из опунции! И не говорите, что у вас нет.

Хозяин опять пошел пятнами, но молча метнулся на кухню.

После Тонио встал Анэсти, довольный и сияющий (причина этого тут же и прояснилась):

– А я… А у меня новость с утра радостная: письмо пришло, что племянник родился! И это тоже обмыть полагается, чтоб здоровым рос и крепким! Так что, хозяин, фокайского всем для начала, потом уже к красному перейдем.

Обалдевший аллеманец, уже почти зашедший в кухню, остановился, открыл рот, чтобы что-то возразить, но тут поднялся Джорхе (которого тоже посвятили в суть дела):

– И у моей жены Беренгарии на днях был день рождения, а мы толком и не праздновали. Так вот сейчас мы тут в том числе и для этого собрались. Эй, хозяин, в твоем погребе, надеюсь, найдется бочонок хорошего сальмийского вина? Хотя бы гондомарского красного, что ли.

Хозяин впервые за время существования траттории «Королевство вкуса» пожалел, что так и не нанял подавальщиков (не хотел, чтоб кто-то знал о фейри), но делать нечего, пришлось самому всё на стол таскать. Бедняга Малыш Якоб то и делал, что туда-сюда мотался, воруя вино и продукты по всей Фартальезе, да бегал вокруг печи и разделочного стола, ухитряясь готовить еду невероятно быстро и в огромных количествах.

Пировали долго, до самого вечера. Съедено и выпито было немало, но всему есть предел, даже аппетиту молодых здоровых парней и девиц, так что в восьмом часу Робертино, допив остатки альмауваса, подозвал хозяина и громко сказал:

– Что ж, пир был хорош. Теперь, полагаю, требуется подсчитать, сколько мы должны этому гостеприимному заведению. Тонио, не окажешь ли любезность?

Тонио, среди младших паладинов известный своим отличным знанием математики и умением быстро делать сложные подсчеты (хотя он этого, по его словам, и не любил), кивнул, пошевелил губами, возведя глаза к потолку, а потом сказал:

– Итого, получается, двести девяносто три реала. Округлим до трехсот для ровного счета, пожалуй.

При этих словах хозяин заметно выдохнул, но тут Робертино полез в карман и бросил на поднос хозяину маленькую золотую монетку:

– Как и обещал – плачу за всё. Трехсот реалов у меня с собой нет, но зато есть момбайский цехин. А цехин точнехонько триста реалов и стоит.

Хозяин, с ужасом смотревший на монетку, перевел взгляд на Робертино и увидел, что у того в синих глазах искрится смех. Однако нашел в себе силы возразить:

– Благородный дон… не могу принять чужестранные деньги. Не изволите ли…

– Не изволю, – махнул рукой Робертино. – К тому же деньги не чужестранные. С осени прошлого года порт Момбаи является заморским протекторатом Фартальи, момбайский раджа – вассалом его величества, и, согласно королевскому указу, деньги Момбаи могут быть приняты в уплату на всей территории Фартальи, не только в заморских департаментах и в протекторатах.

На аллеманца было жалко смотреть: он сник, стоял обалдевший и пустыми глазами пялился на момбайский цехин.

Гости загалдели, вставая и надевая шляпы и плащи, громко благодарили Робертино за щедрость и расходились. Сам же Робертино, а вместе с ним Оливио, Тонио и Анэсти, никуда не спешили, сидели себе з столом, кивками отвечая на благодарности и прощальные слова.

Наконец, все гости ушли, и Робертино сказал громко:

– Ну что, Малыш Якоб, договор исполнен?

Из кухни выскочил страшно довольный гроссеназен, цапнул с подноса монетку:

– Исполнен, исполнен! Ровно пять тысяч золотых монеток нынче положит Малыш в горшок, да и спрячет под корнями старого вяза!

Аллеманец попытался было перехватить у него цехин, но фейри быстро сунул монету в кармашек, отбежал в сторону и принялся отплясывать, стуча деревянными башмаками.