Отец убийцы - страница 18

— Вот ты и стоишь как баран перед новыми воротами, — сказал Рекс, — потому что не знаешь, как греки выражали звук ‹h», когда это им нужно было для написания начального звука. А ведь ты должен это знать, ибо уже на первых уроках греческого вас этому обучали. Но тебе ведь незачем слушать. Не правда ли? Ах, — сказал он презрительно, так, будто напрасный труд — продолжать заниматься Францем Кином, но мел он все еще держал в руке и снова нарисовал полукруг над умлаутом «а», на сей раз повернутый направо. — Вот так-то, — сказал он, — само собой напрашивающееся логическое рассуждение должно было бы навести тебя на мысль, что spiritus asper[6]-это всего лишь противоположность spiritus lenis.

Оборот «само собой напрашивающееся логическое рассуждение» устыдил Франца. Рекс прав, думал он, мне следовало это сообразить, но со мной часто случается, что я не могу сделать самых малых, самых простых выводов, другие бывают куда находчивее меня. Он поспешно поставил asper еще и на следующем за «hade» одиноко стоящем «ha», со словом «chora» он справился легко, наконец-то в этой проклятой фразе оказалось слово, начинающееся согласной буквой, так что достаточно было снабдить «о» акутом.

— Тебе повезло, — сказал Рекс, — странно, что греки омегу в слове «chora» выговаривали кратко, так что здесь действительно достаточно акута.

Теперь оставалось еще только исправленное Рексом epaineis- thai, здесь начальному «е» не предшествовал никакой знак придыхания, и потому требовался лишь lenis, а так как Рекс, произнося это слово, выделил третий слог, акут следовало поставить на «е» в" «ее». Готово!

Но Рекс удрученно покачал головой.

— Epaineisthai, — сказал он, неестественно растягивая в длину «ei», и это звучало так, словно он отделяет гласные «е» и «i» друг от друга, его голос возвысился, сдвоенные гласные прозвучали пронзительно. — Здесь нужен другой знак ударения, — сказал он, — подумай, как следует, может быть, ты и вспомнишь его! — Он со вздохом стер акут над «е» и вместо него начертил горизонтальную волнистую линию над «I». — Знаешь ли ты хотя бы, как этот знак называется? — спросил он.

Какой смысл, думал Франц, продолжать делать вид, будто ответы на его вопросы мне просто сейчас не приходят в голову. Поэтому он тихо, но сразу же сказал:

— Нет.

— Он называется сиркумфлексом, — сказал Рекс, кивнув головой, словно заранее знал, что Франц понятия иметь не может, J как называется этот знак. — Ударения приведены на третьей странице вашего учебника по грамматике. Вы это давно проходили. Оно и понятно — в греческом не продвинешься ни на шаг, пока не сумеешь и во сне без запинки назвать ударения. Но ты, — сказал он, — ты все это пропустил. Что ты, собственно говоря, делал, когда вы проходили ударения? Алеттер, — вдруг крикнул он в класс, — загляни-ка в парту Кина, не лежит ли там какая-нибудь из этих бульварных книжонок Карла Мая!

Хуго, этот трус, предаст меня, подумал Франц, он сейчас вытащит из-под пюпитра «По дикому Курдистану», но Хуго не предал его, он перегнулся через сиденье Франца, долго рылся в его парте, затем поднялся и сказал:

— Здесь только несколько тетрадей, господин обер - штудиендиректор.

Здорово, подумал Франц. Хуго все-таки порядочный парень.

Рекса же это снова отвлекло от написанной на доске фразы, но теперь он не мог удержаться от желания еще раз прочитать ее Францу от начала до конца с правильными ударениями; он продекламировал ее со всеми ударениями, со всеми повышениями и понижениями.

- εστιν αξια ηδε η χωρα επαινεισναι,- так Она прозвучала, и Рекс восторженно воскликнул:-Вот это и есть язык Гомера и Софокла! Теперь ты понимаешь, что греческий немыслим без ударений? Они создают мелодию этого языка, самую простую фразу превращают в творение искусства. Понимаешь ты это?

— Да, — ответил Франц, ответил смущенно, потому что в этот момент он в самом деле это понял.

— Трудно поверить, — сказал Рекс отрезвевшим, почти циничным голосом, в котором, однако, слышалось удовлетворение достигнутым муштрой успехом. И, словно в награду за то, что ученик что-то понял, Рекс раскрыл сокровищницу своих знаний. На свободной поверхности доски он начал чертить своего рода таблицу. Oxytonon, прочитал Франц, потом, вдоль перпендикулярно начертанной линии одно за другим Paroxytonon, Proparoxytonon, Perispomenon, Properispomenon. — Слышал когда - нибудь? — спросил Рекс. Не дожидаясь ответа, он сказал: — Конечно, слышал, классный наставник наверняка объяснял вам слова, обозначающие место ударения в слове. Только ты, наверно, тогда тоже, ну, скажем так: мысленно отсутствовал.