Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов - страница 29

1812 г. июля 29 — Письмо П. Д. Багратиона А. А. Аракчееву с жалобами на Барклая де-Толли[5].

Милостивый государь, граф Алексей Андреевич!

Истинно и по совести вам скажу, что я никакой претензии не имею, но со мною поступают так неоткровенно и так неприятно, что описать всего невозможно. Воля государя моего! Я никак вместе с министром не могу. Ради бога пошлите меня куда угодно, хотя полком командовать, в Молдавию или на Кавказ, а здесь быть не могу. И вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно и толку никакого нет. Воля ваша, или увольте меня хотя отдохнуть на месяц. Ей-богу, с ума свели меня от ежеминутных перемен, я ж никакой в себе не нахожу. Армия называется только, но около 40 тыс., и то растягивают, как нитку, и таскают назад и в бок. Армию мою разделить на два корпуса, дать Раевскому и Горчакову, а меня уволить. Я думал — истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу.

1812 г. ранее октября 25. — Из объяснения М.Б.Барклая де-Толли, представленного Александру I из Владимира по поводу отступления русской армии.

С самого того времени, когда неприязненные поступки императора французов поставили нас в необходимость помышлять о войне настоящей, когда проникнуты были способы, принятые им к совершению алчного против нас намерения, предположено было с совещания общего начать войну сию оборонительно. При таком положении политических дел в Европе, в каком находились они в последнее время, невозможно было нам предпринять войны другого рода. Но и оборонительная война была бы для нас бесполезна и даже пагубна, ежели бы цель ее клонилась к одной только упорной защите границ наших. Пространство их и неожиданное превосходство сил неприятельских, от всех почти европейских на твердой земле держав двинутых, делали сие также невозможным. Удачное сопротивление на одном пункте никак не могло бы обеспечить другого, да и самое счастливое отражение неприятеля вообще от границ наших продлило бы только воину с новыми для нас опасностями, ибо он, имея за собою союзные державы, имел бы все удобнейшие средства подкрепляться и возобновлять свои нападения. А ежели прибавить к тому, что в западных губерниях наших многие умы по непостоянству и легковерию поколебались разными от него обольщениями, то нельзя не согласиться, что с открытием военных действий на границах имели бы мы впереди внешних, а за собою внутренних врагов и, сражаясь с теми и другими, поставили бы себя в положение затруднительнейшее самого нападения. Тогда война оборонительная сделалась бы для нас опаснее войны наступательной.

Итак, чтобы, спасая отечество от предстоящей ему грозы, положить с тем вместе конец бедствиям, в продолжение 20 лет угнетающую (sic!) лучшую часть света, предположено было с общего совещания открыть кампанию отступлением к древним нашим границам и, завлекши неприятеля в недра самого отечества, заставить его ценою крови приобретать каждый шаг, каждое средство к подкреплению и даже к существованию своему и, наконец, истощив силы его с меньшим, сколько возможно, пролитием своей крови, нанести уже ему удар решительный. Правда, с таким предположением должно было ожидать стеснения некоторых провинций наших, но из двух неизбежных зол надлежало избрать легчайшее: лучше пожертвовать на время частью, нежели убить навсегда целое!

С сим планом, предначертанным благотворительною заботливостию не только о своем, но и о чужих народах, западные армии наши, 1-я и 2-я, заняли границы, к Литве прилегающие, 3-я расположилась на границах волынских. Коль скоро неприятель, вопреки правам народным, без всякого объявления войны вторгнулся в границы наши и обратил главнейшие силы на границы литовские, то обе первые армии искусным движением своим уничтожили наглое намерение его разделить их на части или заставить решиться на генеральное сражение тогда, как силы его, превосходя втрое наши, были еще в самом лучшем состоянии. Оставляя ему провинции литовские, лишенные уже важных средств к содержанию войск, мы не упускали однако же ни одного удобного случая истощать его нашими встречами. Частные битвы под Вильно, Свенцянами, Видзою, Витебском, Миром, Мошлевым, Красным и проч. суть вернейшие тому свидетели. Напоследок обе армии, преодолев все противопоставленные препоны, соединились в Смоленске, и здесь начались уже настоящие действия по принятому плану.