Отель "Калифорния" - страница 32

Возгласами и криками встречали вышедшую во двор Настю. Машина, предназначенная для съемок, была уже наполовину разобрана. На место нормального руля был прикручен фосфорный, ветровое стекло отсутствовало, с заднего сиденья светил красный прожектор. Останки машины были черными, годов пятидесятых.

После нескольких поляроидных снимков освещение пришлось менять, и Настя ждала, потягивая вино из трубочки. Сообразительная Анн-Мари.

Элиот смешил Настю. Он сидел высоко на лестнице, придерживаемой ассистентом, и вместо камеры у него в руках был будто рупор. Его комментарии походили на замечания устроителя демонстрации к какому-нибудь советскому празднику: «Так, товарищи! Очень хорошо, товарищи! А сейчас, товарищи, повторим то же самое, но с большим энтузиазмом, товарищи! Улыбайтесь!» Только Элиот просил не улыбаться, а быть коварной. «Вот, это то, что мне надо. Вот!» — кричал он, раскачивая лестницу. Он послал другого ассистента сделать музыку громче и принести Насте сигарету.

После тридцати шести кадров с сигаретой Настю посадили за руль. Его подсвечивала лампа на коленях у Насти. Элиот полулежал на капоте: «Дай мне твой рот! Будь дикой!» Настя засмеялась широко открыв рот, что очень понравилось Элиоту: «Ори, если это помогает тебе быть дикой!» Настя не заставила себя уговаривать и стала рычать и угрожать: «In the uniform of SS with a cocane face! I'm gonna smash you down! You'll have to say «YES!»[90] Анн-Мари захлопала в ладоши, директор поскреб подбородок и сказал, что можно продать текст «Карз». В этот момент во двор вошли Саша и Роман.

Оба были в кожаных куртках. Приличных. Ромка восторженно моргал ресницами. Саша нервно курил, щурился и сутулился. Настя попросила несколько минут брэйк и подбежала к ним; дико подскочила, не переменив настроения съемок.

— Ага! Вот и я! Я вам нравлюсь?

Ромка улыбался: «Ух ты, какая белая! Здорово!» Настя обняла его за шею. Его, потому что Саша ничего не сказал и стоял, переступая с ноги на ногу. Элиот подошел с «Хассельбладом», в котором перематывалась пленка, и Настя представила ему друзей. Элиот поздоровался за руку с Романом и Сашей, который представился Алексом. Насте это не понравилось. В Америке было много Алексов. Как и Саш в Москве. «Правда, она потрясающая?!» — утвердительно спросил Элиот и сказал, что все, «фини», но для уверенности сделаем еще пару кадров. Настя попросила Анн-Мари дать ребятам вина и побежала в машину.

— О'кей, Настия! Последний для меня. — Элиот имел в виду последний кадр пленки.

Настя скорчила гримаску, сведя зрачки к носу. Такую фотографию уже использовали однажды не «для себя»: напечатали на развороте газеты: «Модель Настя клоуничает за кулисами».

— Элиот, сними нас на «Полароид»! — Настя подошла к Саше и обняла его.

Ассистент навел на них прожектор, и Элиот щелкнул аппаратом. Рядом с Настей Саша казался загорелым, хотя она знала, что он очень бледный. Настя ушла в студию переодеться.

— Ты что, так поедешь? — Саша принес «Полароид».

Он говорил о мэйк-апе, о прическе. Настя взглянула на снимок — Саша был испуганным и отстраняющимся от Насти. «Кишка тонка», — подумала Настя и сказала, что сотрет грим в машине. Она дала Элиоту счет на подпись — 240 долларов — и из хулиганства, назло будто Саше, поцеловала его в щеку, оставив жирный отпечаток красных губ.

Город Века был оживленнее, чем обычно. Лос-Хамовск усиленно хотел быть культурным центром. Третий год здесь проводили фестивали фильмов. Filmex. В четырех кинотеатрах напротив Шубертовского, все с той же «Chorus line», в маленьких залах на этажах ниже, в нескольких кинотеатрах по городу демонстрировали новинки мирового кино. В Городе Века развевались флаги всех народов.

Они вошли в уже темный зал — перед «Рабой любви» показывали короткометражку. Настя увидела почти пустой ряд и рванулась туда. Но он был загорожен натянутым канатиком. Ромка нашел три места. Народ усиленно хрустел поп-корном и тянул кока-колу через трубочки. Пустой ряд предназначался представителям советской делегации. Саша зло пробурчал, что у Советов валюты мало, чтобы везти столько кагэбэшников. Настя насчитала четыре головы в ряду. Это и была советская делегация.