Отель "Калифорния" - страница 40
Громадный зал был с антресолью, где помещался офис, приемная и съемочная площадка, на которой Настю снимали неделю назад. Внизу же помещались стиральные и сушильные машины, в которых Аксидент при помощи ассистентки Лори и рабочих-мексиканцев очеловечивал ткани. Скупал он свои марли и джерси на заводах, где их использовали вовсе не в фашион целях.
Лори спустилась с антресоли, неся на вешалке платье для Настиного тэста. Это была сиреневая марля — маленький верх, который мог быть очень секси, и юбка с воланом. Сама Лори была одета сразу в несколько таких юбок, одна ниже другой.
— Настия! Ты видела наши плакаты? О, мы получили столько комплиментов… Аксидент, эй! Сейчас он принесет. Мы уже отправили их в Нью-Йорк.
Все дизайнеры готовились к демонстрациям весенне-летнего сезона, хотя осень только начиналась. А в Лос-Анджелесе вообще непонятно было — что начинается, что заканчивается.
Аксидент сбежал вниз в развевающихся панталонах и со множеством шарфиков на шее. Один он тут же повесил на шею Насте. Этот длинный, измятый кусок марли цвета жареного каштана стоил 40 долларов. Должен был быть мятым, чтобы столько стоить. Аксидент положил на стол цветные плакаты, и Настя, не будучи фотографом, увидела, что они просто плохого качества, даже немного вне фокуса. Но все это прощалось из-за их живости. Яркости. Крика. Они кричали, как и Настин раскрытый рот, где она держала маску тигра в руке, хохотали, как и Настя с картонным попугаем. Лори достала кучу пробных снимков. Их было так много, все они были такими… сумасшедше-фантастичными.
Она уехала от Аксидента радостная. С грустинкой. Ехала к такому же чокнутому Оливье, как Лори с Аксидентом, которые умели сочетать в себе работу со страстью. «Не то что эти мерзкие тетки из I.Magnin или Saxs Fifth Avenue. Работая с ними, только и думаешь — поскорее бы закончить!»
Музыка была слышна из студии Оливье еще с улицы. Дверь — нараспашку, Оливье уже щелкает вспышкой, проверяя свет.
— Салю, бэйби! Что это за говно? — Оливье имел в виду платье на вешалке, внесенное Настей в студию. — О'кей, разберемся. Релакс[95]. — Он подбежал на полусогнутых, будто все еще смотрел в объектив, чмокнуть Настю в щеку.
Она уже привыкла, что он почти никогда ее по имени не называл, вечно матерился, звонил ей и вопил без «здравствуй»: «У меня гениальная идея!», или сам приезжал, не предупредив, с какими-нибудь жуткими щипцами для завивки и экспериментировал на Настиных волосах, а потом снимал, снимал, снимал…
— Эй, вино не для тебя! — крикнул Оливье ушедшей на кухню Насте.
На столе стоял галлон «Аугуст Себастиани». В общем-то это было их правило — никогда до работы не пить.
«Играй эту ебаную музыку, белый мальчик!»[96] — орала пластинка. Впрочем, в тексте не было fucking, но певец произносил funky намеренно провокационно.
— Где эти суки? — Оливье глядел в окно, а под «суками» имел в виду мэйк-ап артистс.
Обычно Настя сама делала грим, но этот тэст был оплачиваемым «Плейбоем». Тэст для обложки журнала «OUU», тоже принадлежащего «Плейбою». «Эти бастарды имеют столько денег! Пусть платят!» — хохотал Оливье.
— Ебаный мэйк-ап приехал!
Настя тоже подошла к окну. Из «Мустанга» вылезли две девицы. У них было неимоверное количество мешочков, пакетиков, чемоданчиков. Кофты, накинутые на плечи, сваливались. Девицы не знали, за что хвататься: за пакетики или кофты. Они долго закрывали машину. Потом, вспомнив, что стоянка запрещена, одна из них уехала переставить «Мустанг». Другая — закурила. Она не знала, какой пакет взять, сигарета упала ей на грудь, она стала прыгать, боясь спалить себя, кофта ее опять свалилась. Настя отошла от окна и подумала, что, если так же они будут ее гримировать, она имеет шанс остаться без глаза.
Девицы вошли и заглушили собою музыку. Они махали руками, орали «шит», растопыривали пальцы. Это был целый полк гримеров. Маляров! Одна достала из пакета вибратор: «Это для тебя, чтобы ты чувствовала себя секси!» Настя чувствовала себя испуганной и, уйдя на кухню, тихонько выпила вина.
Она пила вино за день до этого. Опять у Ричарда. Они смотрели знаменитого «Доктора Живаго». Настя хохотала и злилась. Только Деда Мороза в фильме не хватало. Все были в неимоверно дорогих мехах, на бородах и усах сверкал искусственный иней. Дом был копией из русской сказки, где Мороз спрашивает красавицу: «Не холодно ли тебе, девица? Не холодно, красная?» И эта идиотка — как называла ее Настя — стуча зубами, отвечает: «Нет».