Отель "Калифорния" - страница 42

— Вот так, пускай русского человека в дом с винным погребом! — захохотал Друг, уходя из дома Ричарда и вынося пакет с пустыми бутылками.

Вечеринка закончилась. Настя выпроводила гостей — все тех же Сашу с Ромкой, Таню-художницу с мужем Валеркой, так и несдавшим экзамены, Леньку с гитарой… Никто не удивился, что знакомые оставили Насте ключи от дома. Все были очень рады, что знакомых нет и что дом с погребом в их распоряжении. Все, кроме Саши. Он обругал и дом, и район. Настя крикнула ему, что у него и такого нет, что он жил бы с родственниками, если б не Ромка. Крикнула, взмахнув рукой, и Друг сфотографировал ее на фоне повешенной на стену фотографии Спаса на Крови. Полученное фото она собиралась отправить в Москву родителям: «Вот мое гнездышко!»

Теперь она снимала свои фотографии со стен, убирала медвежонка и прожженную уже почему-то шаль. Она взяла пару бутылок вина — «Медок» ее года рождения, — чтобы забрать с собой. И она все думала о причине своего отъезда для «Плейбоя» — почему же она уехала, то есть сбежала (!) в Америку. «Ну да, конечно, никому не интересно читать о малолетней дурочке, вышедшей замуж в шестнадцать, эмигрировавшей и разведшейся с евреем просто потому, что не любила его. А как же КГБ, ночные аресты, голодовки у зданий посольства и ОВИРа? Ведь все хоть чуточку известные советские через все это прошли. Неважно, что, может, на самом деле они пили шампанское и ели икру в «Национале», страдали от бессонницы не от ночных допросов, а из-за боязни пропустить очередь на новую модель «Жигулей»…» Об этом говорить не стоило. Пока во всяком случае. Пока Америка воспринимала советских граждан, да и принимала к себе, жертвами.

Настя уже собрала свои вещи и все не уходила, шатаясь по комнатам. «Кого я люблю? Сашу? Ричарда? Друга? Или никого?» Она подумала, что Одинокая Леди Хэрольда Робинса, которую она с трудом, но одолела, тоже никого не любила. «Может быть, это правильно — для времени, меня, страны…»

На углу Беверли и Ла Брея Настя заметила полицейскую машину. Они включили жирофары, и Настя остановилась у тротуара как раз рядом с бензоколонкой.

— Добрый вечер, — сказал наклоняющийся над окном полицейский. Настя уже знала, что из машины ни в коем случае без их требования выходить нельзя. Она аккуратно достала из сумки лайсенс — делать резких движений тоже не надо, знала Настя, а то он, полицейский, подумает, что вы лезете за пистолетом, и… сам выстрелит в вас. На всякий случай! Полицейский спросил, пила ли она, и Настенька не обманула, сказала, что да — один дринк, это было можно. Затем ее попросили посчитать до десяти и обратно. Она извинялась, что медленно считает, но объясняла это своей усталостью и русским происхождением. Полицейский попросил повторить алфавит. По-русски!

— О, вы говорите по-русски?! — обрадовалась Настя.

Но полицейский сказал, что он вовсе не говорит по-русски, а заодно попросил Настю выйти из машины. Она стояла на тротуаре и вслух произносила русский алфавит. До нее дошло наконец-то, что важно просто говорить ровно и спокойно. Хотя она подумала, что даже в трезвом виде навряд ли смогла бы сказать русский алфавит без запинки. Полицейский тем временем спросил, далеко ли она живет, и обрадованная Настя сказала, что нет, за углом почти. Тогда полицейский сказал ей, чтобы она заперла машину, и, когда она это сделала в недоумении, он взял ее ключ… и швырнул в кусты!

— Вам лучше домой пешком дойти. В следующий раз мы вас сами отвезем, только не домой… — отдав честь, полицейский укатил.

Настя заплакала и бросилась звонить Саше. Тот вскоре появился, без машины, но с большим фонариком в руке, оглядываясь, перебежал Беверли-бульвар.

— Что же, пешком?

— Настенька, ты не плачь, ключ сейчас найдем… а машину брать не будем. Я тоже ведь пил. Будет достаточно дыхнуть в блядскую трубочку, и…

Они действительно очень быстро нашли ключ в кустах. Настя достала из багажника портфолио и вино. Она все-таки не понимала, почему они не могут поехать на машине.

— Да потому, что эти полицейские не уехали! Они где-нибудь за углом ждут, чтобы тебя арестовать. У них же тоже план! У полиции. Деньги им надо ведь зарабатывать.