Отель «Тишина» - страница 9

Как и твоя мама.

Но вместо этого он говорит:

— А я показывал тебе шрам?

— Нет. Какой шрам?

— После операции на позвоночном диске.

Я не успел опомниться, а Сван уже вытащил футболку из брюк и начал оголять спину. Людей на улице посреди рабочего дня было немного.

У него вдоль позвоночника большой шрам. Так и вижу, как парень из тату-салона отдает ему должное, украсив квадроциклом или снегокатом, но все же удерживаюсь от искушения обнародовать свой лотос.

— А ты знаешь, что кое-где в мире шрамы считаются знаками уважения и тот, у кого есть большой и приметный шрам, — это человек, смотревший в глаза дикому зверю, обуздавший свой страх и выживший? — спрашивает Сван.

С ружьем под мышкой я перехожу через дорогу, поднимаюсь на четвертый этаж и кладу его на супружескую кровать.

Только я вошел, как в кармане зазвонил телефон.

Звонили из дома престарелых. Извинившись и представившись, женщина сказала, что она сотрудница и мать попросила ее помочь со мной связаться. Мол, она меня ждала, а я не пришел.

Женщина произносила все это смущаясь, словно знала, что я был у матери не далее двух часов назад и навещаю ее не реже трех раз в неделю. Она передала телефон маме. Мой полуденный визит начисто выветрился из маминой памяти.

Голос у нее дрожал:

— Это Гудрун Стелла Йонасдоттир Снайланд. Я могу поговорить с Йонасом?

— Это я, мама.

— Это ты, Йонас?

— Да, мама, ты звонишь по моему номеру.

Она хочет знать, почему я так и не пришел.

Объясняю, что сегодня приходил.

Мама задумалась и явно пытается сориентироваться во времени и пространстве, а я жду. Вернувшись к разговору, она говорит, что хорошо помнит мой визит, но забыла кое-что у меня узнать. Есть ли у меня пила. И не срублю ли я ветку, которая бьется в окно и мешает спать.

— Твой папа держал ящик с инструментами в нашей спальне. Он был надежным человеком, твой папа, хотя и довольно скучным.

Мама явно колеблется.

— Ты сказал, что собираешься в путешествие?

— Нет.

— Ты сказал, что идешь на войну?

— Тоже нет.

Мама снова колеблется.

— Ты отправляешься на спецзадание?

Спецзадание. Слово заставило меня задуматься.

Это как спасти мир. Изобрести новую вакцину.

— Нет.

В телефоне снова долгое молчание. Видимо, мама пытается вспомнить, зачем позвонила.

— Ты не хочешь жить, мой дорогой?

— Я не уверен.

— У тебя, по крайней мере, все волосы на месте. Мужчины в моем роду не лысеют.

Неожиданно для себя я выпалил:

— Гудрун Лотос не моя дочь.

По крови, мог бы добавить я. Но не стал продолжать и замолчал.

В телефоне раздался шелест и послышались чьи-то голоса, сначала вдалеке, потом все ближе и ближе. После продолжительного молчания мама снова заговорила:

— Во время свадебного путешествия мы с твоим папой ходили в исторический музей. Романтик из него был еще тот. Больше всего меня поразило, из какой тонкой ткани солдатам шили форму. Только для вида.

— Я знаю, мама.

По голосу чувствуется, что маму еще что-то беспокоит.

— А кто такой Хайдеггер? — спрашивает она наконец.

За тот год, который я проучился в университете, мне довелось даже написать о нем работу. Ведь это он утверждал, что связь человека с действительностью начинается с удивления?

— Немецкий философ. А почему ты спрашиваешь?

— Потому что он звонил сегодня утром и спрашивал тебя. Я сказала, что он ошибся номером.

Конечно, есть разные способы свести счеты с жизнью. Мне приходит в голову, что можно, например, снять люстру и воспользоваться крюком на потолке. Нужно также выбрать дату. Перебираю возможности в голове. Застрелиться в гостиной или повеситься? В спальне, на кухне или в ванной? А еще надо решить насчет одежды. Что подойдет для такого случая? Пижама, парадный костюм или моя повседневная одежда? Надевать ли носки и обувь?

Вдруг меня осеняет, что может прийти Лотос, а у нее есть ключ. Она любит появиться в гостиной, встать посередине и делиться тем, что недавно узнала. И тогда вдруг спросит:

— А ты знал, папа, что каждая пара перелетных птиц прилетает к нам на остров только один раз и поэтому не может запомнить дорогу?