Откровение огня - страница 6

— выписанные крупными, прямыми, красивыми буквами, эти названия выступали на разных страницах из скорописного текста, как порталы, и гипнотизировали своей значительностью. Странно было видеть их собранными вместе в оглавлении, пронумерованными, снабженными указанием страниц. Я закрыл «Огненную книгу» и убрал ее в шкаф.

«Ты и правда только хотела сообщить, чем кончилась кенергийская история?» — спросил я мысленно Надю. Что ж, получалось симметрично: начало она узнала от меня.

Двенадцать лет назад, в марте, я приехал в Москву работать над диссертацией. Ее темой было проявление индивидуальности персонажей в русских бытовых повестях XV–XVII веков. У меня имелась своя концепция, и я хотел собрать как можно больше материала для ее подтверждения.

В Москве находятся несколько библиотек, располагающих рукописными отделами. Я собирался начать с самой большой их них — Библиотеки имени Ленина, но получилось по-другому. На кафедре древнерусской литературы Московского университета мне посоветовали познакомиться с фондом АКИПа, о котором я никогда не слышал. Собрание рукописей этого архива было небольшим, но зато скомплектовано исключительно из частных коллекций, где преобладала светская литература. Я почувствовал себя кладоискателем, услышавшим координаты острова сокровищ. Надо ли говорить, что я отправился в АКИП немедленно.

В пятиэтажное, ничем, кроме запущенностью, не примечательное здание у Зубовской площади посторонние допускались не дальше вестибюля. Отдел рукописей располагался там на двух верхних этажах: на четвертом были комнаты сотрудников и читальный зал на два десятка мест, на пятом находились хранение и кабинет заведующего отделом, Андрея Алексеевича Парамахина. Путь на лестницу преграждал милиционер, проверявший пропуска. По его вызову ко мне спустилась сотрудница секретариата, которую мое неожиданное появление привело в растерянность. Приняв у меня необходимые бумаги, она посоветовала мне справиться о «результате» через день. Это было приятной новостью: разрешение на пользование читальным залом в других архивах надо было дожидаться от одной до двух недель. Неприятной новостью было то, что мне в нем здесь могли отказать — иностранцев допускали к себе далеко не все учреждения, а АКИП не походил на национальный форпост культуры, поддерживающий активные международные контакты. Когда я позвонил туда в назначенный день, оказалось, что неприступным бастионом он тоже не был: мой пропуск уже дожидался меня.

Две недели я ходил в АКИП ежедневно и просиживал за рукописями от открытия до закрытия. Посетителей всегда было немного: больше трех-четырех человек в читальном зале мне видеть не приходилось. Увы, и сокровищ здесь оказалось маловато. Самым большим из них была довольно любопытная редакция одной популярной повести. В славистике и это можно считать удачей. Она была мне приятна и только: я хотел большего.

Началась третья неделя моего пребывания в Москве. Я уже успел просмотреть почти все интересовавшие меня в АКИПе рукописи и собирался на днях перенести свою работу в Библиотеку Ленина, куда наконец получил допуск. 26 марта был обычный день. Я решил посвятить его двум спискам «Шемякина суда», сатирического произведения, полного бытовых коллизий. Вместе с рукописями на моем столе в читальном зале АКИПа лежал номер «Исторического вестника» за 1916 год, где был опубликован сравнительный анализ русской и польской версии этой повести. Первым делом я ознакомился с ним. Прежде чем закрыть журнал, я полистал его и обнаружил в последнем разделе статейку под названием «Замечательная находка». В ней шла речь о посланиях одного из епископов, жившего в XVIII веке, Московскому митрополиту. Они были обнаружены в библиотеке Благовещенского монастыря под Бобровом Тамбовской губернии. Статейка заканчивалась словами: