Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок - страница 51

Поскольку термин Soldatenklau, знакомый многим немецким ветеранам Второй мировой, будет появляться и дальше в этой работе, читателю стоит знать его смысл. Soldaten, первая часть термина, означает «солдаты». Немецкое сленговое выражение, ставшее второй частью термина, klau, означает «клеить», «красть» или «хватать тайком». Следовательно, Soldatenklau переводится либо «клеющие солдат», либо «хватающие солдат».

Английское выражение press gang является довольно близким эквивалентом Soldatenklau. Словарь «Рэндом Хаус» определяет press gang как «организация под командованием государственного чиновника, занимавшаяся насильственной вербовкой, особенно во флот или в армию». Конечно, press gang охотился за гражданскими, в то время как Soldatenklau были нацелены на солдат.

В Литве каждому танкисту 2425IE, лишившемуся танка и выжившему при этом, но не имевшему возможности вернуться в родные казармы, потому что остатки части продолжали боевые действия, неизбежно приходилось войти в отряд фуражиров унтер-офицера Штенгера, обычно не более отделения.

Как многие другие в 25-м полку, Штенгер был баварцем, и, как многие унтер-офицеры в том же полку, он был двенадцатирогим оленем — военнослужащим, подписавшим контракт на 12 лет службы в Heer.

Унтер-офицер Штенгер носил черные танкистские шмотки, но никто не видел его в танке. Человек совсем не худой, он в глубине души был поваром-гурманом, каких поискать.

Он строил своих фуражиров, человек 12–15, и говорил каждым двоим-троим, что они должны были принести из фуражирской поездки. Например, он мог сказать — не приказать: «Вы, трое, идите и принесите мне морковь».

Реквизиторство продовольствия под началом унтер-офицера Штенгера не означало, что мы теряли связь с полком. Мы получали свои скудные пайки и товары из войсковой лавки, а также форму или ее элементы — все как положено. Заготовки означали дополнение к диете; реквизиции приносили дополнительную еду.

Штенгер был известен своей любовью к эстетике. Однажды он отправил несколько солдат построить уборную рядом с крестьянским хлевом, стоящим на вершине холма. Зная, что Штенгер будет против нашего плана строительства, мы вырыли двухметровую траншею и намеренно установили перекладину так, что каждый, пользующийся уборной, утыкался взглядом в стену хлева.

Проверяя работу, Штенгер моментально заметил неправильный разворот всего сооружения. Он прочел нам долгую лекцию о том, какой прекрасный вид открывается с холма, после чего мы передвинули насест на другую сторону ямы — и все стало хорошо, очень хорошо.

Парень по имени Куниш и я, оба в то время подчиненные унтер-офицера Штенгера, были посланы найти maslov (русское слово, означающее сливочное и растительное масло, лярд и т. п.) на соседних фермах в Южной Литве.

Давайте я расскажу вам о Кунише, а уж потом перейду к прискорбному эпизоду на литовской ферме, на которую мы прибыли.

Кроме прочих украшений, Куниш носил медаль за зимнюю кампанию 1941/42 года в России, которую звали «мороженое мясо». Лента у медали была красная — цвета krasny Красной Армии, — в чье лицо Куниш и такие, как он, плевали с той жестокой зимы 2-летней давности. Лысеющий и грустный Куниш, казалось, не знал слова «страх».

Куниша помотало по Восточному фронту, и он выжил в танковых боях. Он был самым долгослужившим обер-ефрейтором из всех, кого я видел.

Воистину Куниш слишком долго был фронтовиком и научился управляться с П-38 куда лучше, чем с рычагами водителя PzIV, за которыми он был чертовски хорош. Он до некоторой степени стал жестоким. Он мог быть и безжалостным.

Я никогда не видел, чтобы Куниш улыбался, даже в тот день, когда он стал владельцем столового серебра на шесть персон. Я расскажу о нем и его серебре, но сначала давайте вернемся на ту ферму в Литве.

В местности, где так много деревянных сооружений, таких, как дамбы и все виды домов, мы наткнулись, пройдя через проход в деревянном заборе, окружающем деревянный дом, на деревянную скамейку, на которой сидела девочка. Наверное, восьми лет.