Откровенные рассказы странника духовному своему отцу - страница 10

В сие время также читал я и мою Библию и чувствовал, что начал понимать ее яснее, не так, как прежде, когда весьма многое казалось мне непонятным и я часто встречал недоумение. Справедливо говорят святые отцы, что «Добротолю бие» есть ключ к отверзению тайн в Священном Пи сании. При руководстве оным я стал отчасти по нимать сокровенный смысл слова Божия; мне на чало открываться, что такое внутренний потаен ный сердца человек, что истинная молитва, что поклонение духом, что царствие внутрь нас, что неизреченное ходатайство совоздыхающего Духа Святого, что – будете во Мне, что – даждь Ми твое сердце, что значит облещися во Христа, что зна чит обручение Духа в сердцах наших, что взыва ние сердечное «Авва! Отче!» и пр. Когда при сем я начинал молиться сердцем, все окру жающее меня представлялось мне в восхититель ном виде: древа, травы, птицы, земля, воздух, свет – все как будто говорило мне, что существует для человека, свидетельствует любовь Божию к чело веку и все молится, все воспевает славу Богу. И я понял из сего, что называется в «Добротолюбии» «ведением словес твари», и увидел способ, по коему можно разговаривать с творениями Божиими.

Много времени я так путешествовал. Наконец зашел в такое глухое место, что дня три не попадалось ни одной деревни. Сухари мои все вышли, и я гораздо приуныл, как бы не умереть с голоду. Как скоро начал молиться сердцем, уныние прошло, весь я возложился на волю Божию и сделался весел и покоен. Несколько пройдя по дороге, лежавшей возле огромного леса, я увидел впереди меня выбежавшую из оного леса дворную собаку; я поманил ее, и она, подойдя, начала около меня ласкаться. Обрадовался я и подумал: вот и милость Божия! Непременно в этом лесу пасется стадо, и, конечно, это ручная собака пастуха или, может быть, охотник ходит за охотою; так ли, сяк ли, но, по крайней мере, могу хотя мало выпросить хлеба, ибо другие сутки не ел, или же могу расспросить, где поблизости есть селение. Повертевшись около меня и видя, что нечего у меня взять, собака опять побежала в лес по той узенькой тропинке, по коей выходила на дорогу. Я последовал за ней; пройдя сажен двести, между деревьями увидел, что со бака ушла в нору, из коей, выглядывая, начала ла ять.

Вот из-за толстого дерева выходит мужик, худой, бледный, средних лет. Он спросил меня как я сюда зашел. Я его спросил, зачем он тут находит ся. И мы ласково разговорились. Мужик позвал меня в свою землянку и объявил мне, что он по лесовщик и стережет этот лес, проданный на срубку. Он предложил мне хлеб и соль, и завелась между нами беседа. «Завидую я тебе, – сказал я, – что ты так удобно можешь жить в уединении от людей, не так, как я: скитаюсь с места на место да толкусь между всяким народом». «Если есть охота, – говорит он, – то, пожалуй, и ты здесь живи, вон недалеко есть старая землянка прежнего сторожа, она хотя пообвалилась, но летом-то еще жить можно. Паспорт у тебя есть. Хлеба с нас будет, мне приносят каждую неделю из нашей деревни; вот и ручеек, который никогда не пересыхает. Я сам, брат, лет уже десять ем толь ко один хлеб да пью воду и больше никогда ни чего. Да, вот в чем дело: осенью, как отработают ся мужики, то наедет сюда человек двести работников и этот лес срубят, тогда и мне здесь бу дет не у чего, да и тебе не дадут жить здесь.

Выслушав все это, я так возрадовался, что так бы и упал ему в ноги. Не знал, как благода рить Бога за такую ко мне милость. О чем скор бел, чего желал, то теперь неожиданно получаю. До глубокой осени еще с лишком четыре месяца, и потому я могу в это время воспользоваться без молвием и спокойствием, удобным к внимательному чтению «Добротолюбия» для изучения и достижения непрестанной молитвы в сердце. Итак, я с радостью остался до времени жить в указанной мне землянке. Мы еще более разговорились с сим приютившим меня простым братом. Он стал рассказывать мне свою жизнь и свои мысли.

«Я был, – говорил он, – в деревне своей не послед ний человек, имел мастерство, красил кумач да синил крашенину и жил в довольстве, хотя и не без греха: много обманывал по торговле, божил ся понапрасну, ругался по-матерну, напивался и дрался. Был в нашем селе старый дьячок, у кото рого была старинная-престаринная книжка о Страшном Суде. Он, бывало, ходит по православ ным да и читает, а ему за это дают деньги; ха живал и ко мне. Бывало, дашь ему копеек де сять, так и будет читать от вечера да вплоть до петухов. Вот я, бывало, и слу шаю, сидя за работой, а он читает, какие нам бу дут муки в аду, как изменятся живые, и мертвые воскреснут, как Бог сойдет судить, как Ангелы в трубы затрубят, и какой огонь, смола будут, и как червь грешников будет есть. В одно время, когда я слушал это, мне стало страшно, я поду мал: “Уж муки мне не миновать! Постой, примусь душу спасать, может быть, и отмолю мои грехи”. Подумал-подумал да и бросил мой промысел, избу продал и, как был одинок, пошел в полесов щики с тем, чтобы мир давал мне хлеб, одежду да восковые свечи на богомолье.