Открыто сердце (СИ) - страница 33

— Отходил за зеленым чаем. Я иногда восхищаюсь женщинами. Как просто им, наверное, жить, — ответила Аня спустя некоторое время.

— И я пью зеленый чай. Хм… Просто? Думаете?

— Угу. Весьма.

— Какая уверенность — как для кого-то, кто никогда не был женщиной… Должен отметить))

Аню бросило в жар. Нет, ну это уже слишком. Девушка тут же взяла себя в руки. Не пойман — не вор! Предполагать можно все, что угодно. Если он ее провоцирует — значит, не знает наверняка, не уверен. А это лучше, чем если бы он знал точно.

— А я был женщиной, — ответила Аня.

— А что потом?

— А потом не был. В меня молния ударила, и я поменял пол.

Аня совсем успокоилась. Все будет хорошо. Её еще никто не обыгрывал.

Они обменялись почтовыми адресами и договорились отправлять друг другу письма раз в два месяца, вне зависимости от того, общались ли они в этом месяце или нет, и каждое новое письмо не должно быть ответом на предыдущее. И ни слова в переписках о своей реакции. Просто кусочки историй, без начала и без конца, вырванные из контекста, такие себе отрывки-сиротки, которые могли себе позволить все что угодно.

Это было, разумеется, опасно — ведь он мог бы приехать, например. Хотя Аня слишком в этом сомневалась, он слишком рационален — предупредил бы, и она нашла бы отговорку.

За все время их общения Ане пришло четыре письма… Но лучше всего характер их общения, да и самого Адониса раскрывает первое из писем, а потому именно о нем будет упомянуто.

Адонис фотографировал на ломокамеру и прислал конверт с 33 фотографиями. И всего одна фраза — найди закономерность. Задача была не из простых. Аня возилась с письмом несколько часов, но никак не могла понять, в чем же дело.

Фотографии можно было поделить на три группы по одиннадцать — пальцы, книги и фигурки из сыра. Аня решила для начала разобраться с группой пальцев — на каждом фото на ладонной поверхности пальцев были нарисованы человечки с разным выражением лица и разных цветов, но трижды встречалось такое положение среднего и указательного пальца, что получалась V, и на всех этих фото человечки были, скорее, веселые, а на остальных точно — грустные.

На фотографиях сыра — каждый кусочек сыра был подписан, прямо на сыре фиолетовой ручкой было выведено порядковое число — один, два, три и т. д, фотографии были абсолютно идентичными, но сыр отличался по кол-ву дырочек.

Если посчитать количество дырок и записать числа в таком порядке, как они были указаны, получалось:

790 58 163 52 49

С этим Аня разобралась быстро и перешла к группе страниц.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что это были страницы из сборника Есенина. Одиннадцать стихов. Вверху, на каждой из страниц, название было обведено красным карандашом. В одном из стихов было обведено слово «первый». Да, он любил Есенина — это Аня знала, хотя любви этой не разделяла. Ничего душевного в нем не видела. Она вообще не любила стихи — бессмысленные словоформы, где форма зачастую важней сути. «Пф…» — думала она…

Итого, внимательно прочитав все, пытаясь вникнуть в смысл — может, они взаимосвязаны по сюжету — но, не обнаружив схожести, Аня выписала все названия стихов на листик, но получалаь белиберда, и никакой закономерностью и не пахло! «”Первый”? Что же значит “первый”?» — думала она. Попробовала прочитать первое слово в каждом стихе — опять-таки, бессмыслица. Аня уже почти готова была оставить в покое загадку, но внезапно воодушевилась и попробовала переписать первые буквы из всех названий — получилось «цясемещеидж».

«Жди еще месяц!» — поняла она. Поняла так быстро, потому что порой, убежденная в том, что не использует свой мозг и на десятую долю от возможного, тренировалась в письме задом наперед и двумя рукам одновременно, прогресса достигала крайне медленно, но приятное щекотливое изнеможение после 10 минут усиленной мозговой деятельности доставляло ей удовольствие.

Итак, жди еще месяц, непонятный номер и три vvv. И ни единой возможности это обсудить — прекрасно!…

Аня слово сдержала, и, подавив свое любопытство, никак не давала понять, что получила письмо. А сама отослала ему свой «яойный» рассказ. Почему-то Ане нравился именно «яой».