Открытые письма «архитектору перестройки» А.Н. Яковлеву - страница 2

Твоя и моя жизни некогда сложились так, что, казалось, мы не могли не стать не только единомышленниками, но и друзьями. И все же что-то этому многие годы мешало. Пока не дошло до острой противоположности в наших с тобой взглядах. И в делах. Теперь и вовсе непонятно, а зачем, собственно, скрывать друг от друга и от других людей то, что случилось реально — вне нас и между нами. Тем более что и по старости нам обоим давно пора подвести итоги нашей бедовой жизни. Подвести их, разумеется, по совести. По святому долгу перед людьми.

Мне сегодня представляется наше дело так, что мы с тобой — два совсем разных типа личности. И в политике. И в собственной нашей этике. Надеюсь, это поможет понять читателю, что такова в ее сути трагедия нашей российской истории. И такова также комедия и ирония ее.

Попробую не торопясь и не горячась разобраться в этом, не отходя в сторону от щекотливых нюансов, а их немало.

Как и всякий нынешний бескомплексный политик, ты пытаешься, хотя бы только словами, но все же опереться на принципы морали. Достойное стремление. Разумеется. Но какие они в их сути — эти твои на практике неуловимые принципы?

Реальные они или кажущиеся? Может, вовсе их и нет?

Ты, думаю, догадываешься, что у меня имеется что сказать и тебе, и о тебе нашим современникам. Разговор наш, надеюсь, будет идти на уровне взаимной исповеди. В противном случае нужен ли он?

Впрочем, откроешься ли ты мне или нет — это сугубо твое дело. Что касается лично меня, то мой ответ тебе и есть вот эти мои горестные письма.

По ходу разговора требуется и такое пояснение: между моим первым (вводным) и последним письмом оказались как бы пока заштрихованными годы 1991–1996. Возможно, потом и еще будут такие же годы и годы — для их глубокого и верного осмысления.

Ежели кому-то и не понравится жанр письма для изложения столь сложных проблем историософии, то с этим придется смириться. Поскольку мною давно написаны в том же эпистолярном жанре и самые крупные мои исследования истории русской революции. Они ждут своего востребования... Они и дождутся его. Пора историософского невежества в России кончается. История Отечества нашего предстает перед нами теперь не просто чередой чудовищных событий, а все же и как гарантия предначертанного спасения земной цивилизации. К сожалению, именно это-то многими нашими современниками и не замечено! Куриная слепота...

Не любопытно ли, что наше национальное русское самосознание было буквально на лету взорвано «Философическими письмами» П.Чаадаева? Хотя эти его письма, в сущности, являются философской самодеятельностью. Взрыв в духовной сфере России тем не менее состоялся. Уже в тогдашнем русском обществе неподъемно много скопилось несовместимых направлений мысли и дела.

А ныне их и того больше! Дошла наконец и наша очередь до геополитики. Насупились россияне. Чуем приближение во времени и еще большей сложности событий. Чуем, стало быть, и сусанинскую правду нашу.

Это и беспокоит. Святая Русь, но и — мученица. В России святость в муках.

Все заметнее происходит ныне многозначный крен русской мысли в сторону сложнейшего национального самосознания, в сторону новейшей геополитики, все глубже врабатывается в проблемы не только Запада и Востока, в которых потерял четкость социального мышления Н.Бердяев, но и в философские аспекты Космоса.

В этой расстановке тенденций западническая позиция П.Чаадаева превосходит дерзостью своей (не глубиной, конечно!) всю западноевропейскую русофобию. Его одиночный выстрел прозвучал в Час Быка...

И все же не мне отрицать непричесанную, но яркую талантливость «басманного философа».

Меня сейчас более всего удивляет то, что ты (фактически) за линию отсчета (более чем через столетие!) тоже принимаешь в России именно чаадаевскую несправедливость, которую тот потом мужественно и открыто сам же и отбросил. Именно отбросил. К этому нам еще придется возвращаться в процессе рассмотрения его «Философических писем»... Если успеем. Действительно, все по краю ходим.

Настораживает меня и то, что ты пытаешься в этих-то обстоятельствах удержать лично для себя явно особые условия: ты не намерен с кем-либо вести конкретный спор. Ты все еще считаешь для себя лично удобным без аргументов разделываться с чьими-либо концепциями, имена их авторов не называть... На что рассчитываешь? Широкой спины Политбюро больше нет.