Отмщение клинка ночи - страница 4

Когда случилось худшее, Осаму был не готов. Он вдохнул и расширил свое чувство. Звуки битвы снаружи стихли, и Осаму знал, что конец близко.

Осаму почувствовал нападение девушки, но не переживал. Йоши уже отвечал, и принц был между Осаму и девушкой. Осаму мало что мог сделать.

А потом он услышал тихое оханье, и порядок в мире Осаму рухнул. Он ощутил, что случилось, но не поверил своему дару. Так не могло быть. Его путь тянулся перед ним. Возможности появлялись из ткани будущего за каждый удар сердца. Йоши не закончил атаку.

Йоши повернулся, короткий меч торчал в его груди, удивление и веселье вспыхнули на его лице. Разум Осаму замедлился. Удар был фатальным. Меч пронзил сердце Йоши.

Девушка пришла к Осаму без оружия, и какая-то глубокая его часть, отточенная годами тренировок, оцепеневшая от шока, нанесла ей удар одним мощным ударом, его разум не заметил, что он сделал.

Вторая мысль пронзила туман в его голове. Клинки дня были поблизости. Если кто-то доберется до Йоши достаточно скоро, они еще смогут спасти ему жизнь. Сачио — он должен был быть здесь. Осаму огляделся, но Сачио не увидел. Он попытался использовать свое чувство, но не смог сосредоточиться.

Осаму открыл рот, чтобы закричать, но губы Йоши шевелились, и Осаму хотел услышать своего друга.

— Никогда не думал, что меня убьет маленькая девочка. Всегда думал, что это будет политика.

Осаму невольно рассмеялся, но звук был пустым и длился недолго. Кровь его друга текла сквозь пальцы.

Он вспомнил, что шанс еще был. Осаму позвал на помощь, его голос эхом разнесся по маленькой хижине.

— Осаму? — спросил Йоши.

— Да?

— Ты покажешь лицо?

Осаму не медлил. Впервые за годы он снял капюшон перед другим. Йоши впервые увидел лицо человека, которого звал другом.

Йоши выдавил улыбку.

— Уродливее, чем я думал, — веселье в его глазах было заметным.

Осаму покачал головой.

— Вряд ли сейчас время для шуток.

Йоши рассмеялся, кровь потекла изо рта. Атака пробила ему легкие.

— Жизнь смешная.

И жизнь угасла в глазах Йоши, Осаму ощутил, как энергия принца вернулась в Великий Цикл.

* * *

Осаму не знал, как долго он стоял на коленях, глядя на своего друга. Он был знаком со смертью, потерял тех, с кем был близок раньше, но почему-то все было по-другому.

Йоши и Осаму были выше друзей. Они были братьями, даже если не по крови. А Йоши был наследником Королевства. Единственным. Его смерть задела не только Осаму; это затронуло каждого человека в стране.

Часть Осаму знала, что битва завершается за пределами хижины, но он не мог сосредоточить свой разум на чем-либо, кроме тела перед ним.

Он услышал движение позади себя. Он снова надел капюшон, повернулся лицом к двери и увидел стоящего там Сачио с потрясенным лицом. За клинком дня он увидел горстку сельских жителей, клинки Осаму собирали их в центре деревни.

Разум Осаму, казалось, все время пропускал ритм, как барабанщик, который просто не успевал. Не было причин собирать жителей деревни. Он ясно дал понять раньше: нужно убить всех. Это не было полем битвы, где действовали правила чести и условностей. Это всегда было уничтожением деревни.

В голове Осаму проступила мысль. Сачио должен был быть рядом с ними. Он должен был спасти Йоши. Слепая ярость боролась с железным контролем Осаму.

Он встал. Нужно было выполнить миссию. Это не закончится полным провалом. Он подошел к двери, приготовившись приказать клинкам ночи закончить начатую работу. Жители, которые были окружены, были в основном женщинами и детьми, но какой бы ужасной ни была работа, она была необходима для выживания Королевства.

Сачио, понимая намерения своего командира, поднял руку, чтобы остановить Осаму. Он схватил Осаму за плечо, пытаясь помешать ему выйти из хижины. Это была его последняя ошибка. Ярость Осаму подавила его контроль, одним плавным движением он вытащил меч, пронзив шею Сачио. Осаму даже не остановился, чтобы увидеть удивления на лице клинка. Он бросился к центру деревни, где на него уставились другие клинки, ошеломленные тем, что он только что сделал.

— Убейте их всех. Сожгите деревню. Я хочу, чтобы мы закончили до полудня, — его тон не позволял спорить, и после произошедшего никто и не осмеливался.