Отпуск без содержания - страница 10
В мае Алеша пригласил меня в ресторан.
- Давай посидим, поговорим, потанцуем.
Я была удивлена, потому что во время последних встреч мы редко бывали на людях, а чаще всего оставались наедине. Теперь в этих свиданиях была и капелька горечи: иногда мне казалось, что он старательно доказывает себе и мне, как по-прежнему счастлив и влюблен. Чуточка веселья нам бы не помешала.
- Ну, если ты так хочешь, - согласилась я.
Все, казалось, было хорошо, но я чувствовала, что Алеша напряжен, рассеян. Оркестранты заняли свои места, раздались первые звуки музыки, редкие пары устремились на середину зала.
- Мы с тобой еще ни разу не танцевали, - сказала я, стараясь заглянуть ему в глаза, - какое упущение! Пригласи меня, пожалуйста.
Он встал и протянул руку.
- Конечно. Пойдем.
Мы медленно двигались среди танцующих, и я находилась в самом лучшем месте на земле, в кольце его рук. Это продолжалось недолго, потому что вскоре Алеша отодвинулся так, чтобы видеть мое лицо, потом нежно коснулся губами виска, волос.
- Вот решил сказать, а слов не нахожу.
- Говори, раз решил, - я улыбнулась ему так, как делала это только для одного человека на земле.
Однако, улыбка осталось без ответа. Он по-прежнему оставался серьезным.
- Знаешь, я много думал и решил, что мы должны расстаться. Столько проблем! И потом, я не могу бросить Леру. Ты сильная, справишься, а она слабая, у ней никого нет. Прости меня, прости.
Он произнес это скороговоркой, и какое-то время я старалась понять услышанное. Не хотелось верить, что страхи были обоснованными и Алексей уходит из моей жизни. Как могло так случиться, что до этой минуты у меня было так много, а теперь вот - ничего?
Мне было больно смотреть на него, и я закрыла глаза. Ноги стали ватными, захотелось опуститься на пол. Алеша снова прижал меня к себе. Слезы мочили его рубашку, но я не замечала, что плачу. Музыка закончилась, он осторожно отодвинулся, легко приобнял меня за плечи и повел на место.
- Открой глаза и дыши, - услышала я его голос, - дыши.
Пока я сидела, пытаясь это сделать, он быстро рассчитался с подошедшим официантом. Заверив его, что со мной все в порядке и помощь не потребуется, взял меня за руку и вывел на улицу. Я шла, видела, дышала, но говорить почему-то не могла. Алеша занервничал.
- Скажи хоть что-нибудь, хоть негодяем назови, что ли, - попросил он.
Слов не было, желания что-то сказать - тоже.
- Поверь, я не хотел, чтобы так все закончилось, но выхода-то ведь нет.
Я, с трудом шевеля губами, зачем-то повторила:
- Выхода нет.
Лицо Алеши сморщилось, будто он съел что-то кислое.
- Я отношусь к тебе лучше, чем к кому-либо на этом свете, ты об этом знаешь, но давай не будем начинать все сначала, от этого никому не будет лучше, поверь.
Я молчала, я верила, я всегда ему верила. Когда мы долго не виделись, он говорил, что был занят раскидыванием накопившихся проблем, сегодня он расстался, надеюсь, с последней.
Алексей подозвал такси, усадил меня, назвал адрес, отдал деньги. Машина тронулась. Краем глаза я успела заметить тень облегчения на его лице и поняла, что он рад расставанию.
- Моей дочери скоро семнадцать, - зачем-то сказал шофер, разглядывая меня в зеркало.
Я ничего не ответила.
Плохо, когда у человека нет места, где бы он мог остаться один, поплакать, погоревать при надобности. Если подумать, то общежитие - одно из самых дьявольских изобретений человечества. Гореть в геене огненной тому, кто его придумал. В студенческом муравейнике мне было всегда трудно. В общежитии любой на виду, и это никому не доставляет удовольствия, а для меня просто невыносимо. Мне даже в библиотеке сосредоточиться трудно: мешает шорох страниц, тихие разговоры. Одиночество и тишина нравятся больше. Вот такая я. И ничего с этим поделать нельзя.
Плохо было и то, что делиться горем с подругами я просто не умела, все предпочитала держать в себе. Раньше об этом не задумывалась - всегда была такой. А вот сейчас подумала, что с моей бедой мне идти не к кому и некуда. Мир такой большой, а для меня в нем ничего нет.