Войдя в комнату, Мэт повернулся к зеркалу спиной. Потом подтащил к нему тяжёлый стул, положил на него лист бумаги и опустился на колени. Ручку он найти не смог, на работе она ему не требовалась, дома - тем более. С трудом удалось разыскать огрызок карандаша на дне шкафа. Мэт понятия не имел, откуда тот взялся. Грифель был полустёрт, но на одну фразу его должно было хватить. Мэт никогда так старательно не выводил буквы, наверное, даже в начальной школе. Закончив фразу, он долго смотрел на лист бумаги. Чёрный маслянистый страх на миг заполнил его до краёв, потом отхлынул, оставив лишь ледяную решимость.
Мэт был всего лишь отражением, дурным дублем. Запертыми за стеклом неудачами, неправильными решениями, неуверенностью и страхом. Всё, от чего тот, настоящий Мэт решил избавиться. Он не мог винить его. Просто встал и подошёл к серванту, достал тяжёлый старый уродливый канделябр. Может быть, это не навредит тому, настоящему, но Мэт надеялся, что его хотя бы порежет осколками. Может, это убьёт самого Мэта. Но какое значение могла иметь жизнь тени? Мэт хотел вернуть себе настоящему всё то, чем являлся. Так было бы честно. Он подошёл к зеркалу. В глазах отражения насмешка сменилась тревогой, едва заметной, как тень от лепестка в яркий солнечный день. Мэт поднял подсвечник и со всей силы ударил по своему-чужому лицу. Зеркало раскололось на мириады осколков.