Отраженное мироздание. Тринадцатый воин - страница 12

Вотзефак повернулся и начал теребить брата.

– Нету, да? Ну и ладно! Фиг с ним, – успокоился Соломон. – Знаешь, почему дона зовут Ган?

– Догадываюсь, – усмехнулся Толя.

– А вот и неправильно догадываешься! «Ган» – это по-буржуйски «пистолет»! Вот такое у него сильное имя!.. А? – Соломон повернулся к Мишуту, выслушал его. – Нет, у меня нет… Хорошо. Толян, курить есть?

Толя сказал, что курить у него так и не появилось и опять расшевелил задремавшего было Вотзефака. Когда курительная эстафета пошла уже на четвертый круг, в помещение вошел охранник и прошествовал к стойке бара. Там он заговорил с уставшим барменом. Заметив это, один из мастеров крикнул:

– Эй, парень! А кто нас сторожить будет?

– Да ладно, ребята! – отозвался бармен. – Он только на пять минут, новость сообщить. Тут в деревню мафия приходила, искали кого-то, но не нашли. Хату спалили, девицу какую-то с собой забрали и ушли.

– Да нам по… – начал вставать безымянный мастер, но его перебили.

– Что? – вскочил Толя, буквально сотрясаясь в пьяной ярости. – Девицу, говоришь, забрали? Что они с ней сделают?

– Известно, что, – отозвался мастер. – Вылюбят и выкинут.

– Пацаны, подъем! – заорал Толя, тормоша своих друзей. – Надо срочно ехать!

– Куда ехать? – хмуро спросил пьяный Вотзефак.

– А до тебя не доходит? Они же за нами приходили! И девчонку из-за нас взяли! Надо им помочь! В смысле, ей помочь!

От угрызений совести парни мигом подскочили.

– Пошли! – решил Вотзефак, взял последний бутерброд и пошел к выходу. На полпути он остановился и повернулся к столу. – Эй, мастера, а механики есть?

– Есть! – поднялся один парень. – Я ж представлялся: механик Кармэн.

– Пойдешь с нами.

Соломон, сообразив, что происходит, попытался вмешаться:

– Ребята, вы соображаете, куда собираетесь? Девкой меньше – девкой больше! Разница-то какая? Помрете ведь!

– Мы умрем, как герои! – проникновенно сказал Синеман. На этой торжественной ноте четверо друзей и механик Кармэн вышли из «Мас. Штаба».

Когда они вышли на улицу, оказалось, что день, как таковой, почти закончился, и уже наступает вечер. Мягкий летний вечер, пахнущий чем-то невыразимо душным и приятным. И то, что на улице была, собственно, еще только весна, его никак не останавливало.

Кармэн загнал машину в сарай, стоящий рядом с «Мас. Штабом», гордо назвал его гаражом и спросил, чего, собственно, хочет заказчик.

– Мы срезать будем, по дороге не поедем, – объяснял Вотзефак. – Подтюнингуй там, чтобы по бездорожью хорошо летала!

– Будет сделано! Только рекомендую срезать верх.

– Зачем? – ужаснулся Вотзефак.

– Меньше веса – больше скорость!

– К тому же так круче! – согласился Толя.

– Ну, ладно, режь, – махнул рукой Вотзефак.

Кармэн принялся за работу. Друзья приготовились ждать долго, но восклицание «Готово!» послышалось уже через полчаса.

– Так быстро? – удивился Толя.

– Дело мастера боится! – самодовольно сказал Кармэн, вытирая руки тряпкой. – Только вот от сварки металл потек. Лучше корпус покрасить. Краска имеется.

Толя осмотрел преобразившуюся машину и сказал:

– Предлагаю машину перекрасить в желтый цвет и назвать ее «Антилопа», исключительно в честь Остапа Бендера.

– Машину мы красить не будем! И называть ее животными именами – тоже! – Вотзефак решительно встал на защиту своего автомобиля.

– А если так уж неймется, то можно написать сбоку: «Броня крепка и танки наши быстры»! – внес свою лепту Синеман.

– Я не позволю писать такую чепуху! Какого черта вы вообще докопались до моей машины?

– Погодите, я, кажется, знаю! – воскликнул Вотзехелл.

Через час из гаража выехала красивая белая машина типа «УАЗ», с отпиленным верхом и красными крестами на дверцах и капоте. В ходе тюнинга пришлось пожертвовать крышкой багажника, как явлением – Кармэн приварил ее сзади так, что автомобиль приобрел еще и некоторое сходство с «пикапом» (кто видел «пикап», может улыбнуться). За рулем сидел хмурый Вотзефак, рядом с ним на пассажирском сиденье дремал Синеман. Вотзехелл с Анатолием сидели сзади.

– Ну что, доктор, как машинка? – радостно спрашивал Вотзехелл.

– Душа радуется! – честно ответил Толя.

Мимо проносились унылые пейзажи бездарной пустыни, с которой почему-то приходилось вечно считаться.