Отторжение - страница 22

— Что, простите? — переспрашиваю. — Что вы сказали?

— Я спросил, сколько ты спал за последние несколько суток.

— А, ну, не много… Я макет доделывал…

Врач что-то бурчит и записывает. Потом опять спрашивает о всякой ерунде, выписывает какие-то таблетки. Потом мама еще остается обсудить мое удрученное состояние. Спускаюсь, чтобы выйти на воздух, и, когда прохожу по холлу первого этажа, замечаю фигуру в капюшоне, двигающуюся довольно быстро. Обычная темная фигура, даже не знаю, почему этот парень привлек мое внимание. А может, начинаю наблюдать за ним, когда понимаю, что он и есть мишень моих одноклассников. Ланкастер подскакивает к нему, резким, как будто отрепетированным движением сдергивает капюшон, и тут же Даррел снимает на телефон. А у этого парня вместо лица — просто ядерная катастрофа. Как будто консервным ножом пропахали. Он теряется сначала, прямо из реальности выпадает, старается закрыться руками, потом надевает капюшон и выбегает. «Охренеть, — тянет Ланкастер, всматриваясь в экран телефона Даррела, — и правда, урод!» До меня доносятся еще обрывки их несвязного разговора, и по отдельным словам становится понятно, что этот парень в капюшоне — брат Риты Грейсон. Теперь у них есть его фотки. Теперь у Риты Грейсон начнется настоящий кошмар. Ух и ни фига себе! Смотрю в сторону двери, за которой он скрылся. Когда слышал все эти сморщенные оскорбления в его адрес, представлял себе парня без ноги, или скрюченного ДЦП, или умственно отсталого с капающей изо рта слюной, или… В общем, что-то такое. А тут… Даррел уже строчит кому-то сообщение, уже рассылает сенсацию. Интересно, Питер расскажет своей сестре об этом случае, предупредит? Но его лицо… Оно прямо не отпускает меня, как края консервной банки, впившиеся в кожу. Еду домой, а перед глазами так и стоит его лицо. Въелось несмываемым маркером. Страшное, отталкивающее, но никак не могу выбросить его из головы.

Прихожу домой — сразу в интернет. А потом — в Инстаграм. У меня нет живого аккаунта. Свой старый, набитый тупыми селфи и футбольным позерством, убил после известных событий. Но сейчас такое время, чтобы не умереть от информационного удушья, ты должен держать хотя бы фейк без подписок. Чтобы быть в курсе. И вот именно сегодня тот случай. Я же знаю все ники своих одноклассников — они нечасто меняют их. Ну, точно, некоторые уже выложили у себя фотографию Питера Грейсона с подписями еще более отвратительными, чем рожи Ланкастера и Даррела. И ведь в чем мерзость: меня объективно было, и за что травить, и ногами пинать, и грязью закидать, но от меня просто отвернулись, просто сделали негласный закон, что мне даже руку пожимать нельзя. А тут, парень ведь вряд ли сам себя таким сделал, а его обзывают и оскорбляют. Ему ведь и так паршиво, раз он даже из дома не выходит. Механизмы травли всегда нелогичны. Вернее, эти механизмы действуют сами по себе, хаотично запуская свои шестеренки. Это как игра в бутылочку — на кого покажет горлышко, тому и терпеть.

У Риты теперь просто кошмар наяву. Самый отвратительный кошмар, которого, она, спорю, не могла и вообразить. Но она молчит. Ходит, опустив глаза, и молчит. Может, оттого, что девчонка. Хотя могла бы огрызнуться и выцарапать парочке идиотов глаза. Но она с каждым уроком, после каждой перемены только глубже зарывается. Конечно, Инстаграм-то свой уже закрыла — теперь одна дорога — дальше от себя.

— Эй, — шепотом окликаю ее, когда мы нечаянно сталкиваемся взглядами перед уроком английского — Что с твоим братом?

— Да пошел ты! — огрызается она.

Собственно на этом все разговоры с Ритой можно считать законченными. Она остается на другой стороне, даже не смотря на то, что ее с берега толкают все ближе к краю. Но ожидать от новенькой, что она вдруг поплывет в мою сторону, было бы глупо. Да и незачем. Вычеркнутый элемент, вроде меня, ведь не спасет, не подаст руки, не бросит надувного котика.

Не могу выкинуть из головы Питера. Он как будто притягивает меня. Эти уродливые шрамы заполняют все мысли. Ожог на его лице каким-то образом перекочевал внутрь меня, зацепился крючками за мои жабры. Как подумаю о нем — все сжимается, а думаю почти постоянно. Открываю ленту Инстаграма и нахожу посты своих одноклассников. Нахожу фотографии и видео Питера Грейсона. Те самые, из больницы. И подолгу всматриваюсь в них. Через Риту нахожу его профиль. По крайней мере, думаю, что это фейк Питера. Он называется непонятным набором букв, и там пустота. Ни одного фото, ни одной подписки — как будто мертвец в виртуальном гробу. Решаюсь написать ему сообщение. Не могу преодолеть эту тягу. Да и не хочу, наверное. Понимаю вдруг, что мне просто жизненно необходимо познакомиться с Питером Грейсоном. Ловлю себя на мысли, что хочу снова увидеть его. Теперь уже по-настоящему. Мне, конечно, все ясно про причины, а другим… Другим же на меня наплевать. Шона Фитцджеральда с позором выставили вон.