Отвергнутые мертвецы - страница 9

Путники поднимались окаменелыми лесами Уттаракханда и бесплодными радиоактивными пустырями Уттар-Прадеша. Затем – через долину Брахмапутры, приближаясь к "крыше мира"[9] с каждым проходившим днём. На равнины Тераи-Дуара, ныне занятые корабельщиками Механикум под наземные доки своих ремонтных верфей. Миновав эти железные соборы, озаряемые светом карбидных ламп, они поднялись ещё выше, в разреженную атмосферу Бхабхара, где земли были изрезаны параллельными каналами, которыми талые воды с высочайших пиков когда-то достигали низлежащих равнин.

В своё время здесь произрастали огромные массивы буйных джунглей, но это было ещё до того, как войны древности уничтожили почти всё живое на поверхности планеты. Океаны выкипели, континенты выгорели, и в этих конфликтах было утрачено столь многое из того, что делало эти места такими особенными... Но мир выстоял. В этом конкретном лесу когда-то преобладала шорея[10] – любимое дерево древнего бога давно исчезнувшего царства, которое господствовало  в своё время над окрестными землями.

Один из немногих дошедших до современности мифов этой империи гласил, что её величайшая царица произвела на свет смертное божество в деревне страны Шакьев[11], сжимая в руках ветки шореи. От этого бога пошла новая религия, но к настоящему времени от его учений ничего не осталось, и не сохранилось сказаний, которые могли бы поведать о том, было ли это божество гневливым или же милосердным.

Путники не знали ничего об истории этой религии, поскольку сейчас Бхабхар был унылым захолустьем, чьи ландшафты заполняли палаточные городки для рабочих, раскинувшиеся от горизонта и до горизонта. В мегаполисах из брезента и сборных пластиловых блоков ни на миг не стихала активность. Здесь сосредоточились миллионы искусных мастеровых, чернорабочих и гигантских мигу[12] – примитивные плоть и мышцы, приводящие в движение машину строительных работ, которые в настоящее время охватили самые дальние горные пределы.

И ещё выше, в высокогорный скальный пояс Шивалика, где путники провели всю ночь на Читванской Процессиональной Дороге с выстроившимися вдоль неё статуями, а потом сделали рывок через Моханский перевал к хребту Махабхарат Лекх, где из титанических пиков вырастали первые из великих врат, напоминая мрачный вход в логово спящего гиганта.

То были Врата Примус, и в более мирные времена инкрустированное лазуритом серебро их кессонов[13] сверкало под солнцем, как утренняя роса самого первого дня творения. Но сейчас их скрывали адамантиевые панели, а изысканные геммы, с которых путешествующие начинали открывать для себя Дворец Императора, были заперты где-то в надёжных сейфах. Из зубчатых парапетов вырастали гигантские краны и громоздкие грузоподъёмники, а из-под сварочных резаков с сияющими фосфорическим светом мундштуками сыпались каскады искр.

Перед вратами толпились тысячи просителей и челобитчиков, терпеливо дожидаясь своей очереди, чтобы пройти сквозь их грандиозное великолепие. Не все достигнут величавого сердца Дворца. Для многих восхождение окажется слишком тяжёлым, или путешествие – чересчур долгим, или чудеса – слишком восхитительными, чтобы их смог вынести рассудок. За просителями присматривала фаланга солдат в сверкающих нагрудниках из нефрита и слоновой кости, и воздух был пропитан пугающей, необычной атмосферой. Через толпу двигалась одинокая фигура, целиком заключённая в золотую броню, и багрец плюмажа из конского волоса на её шлеме выделялся, как пятно крови на снегу.