Ответный удар - страница 8

– Ментов или гебешников?

– Откуда вы такие шустрые беретесь? – притворно удивился старик. – Тебе вопросы мои не понравились, а сам допрос мне устраиваешь. Вот, посидим чайку с баранками откушаем, я письмо Кости прочту. После, может, и отвечу тебе, коли нужным сочту. Ты шапочку-то снимай. Не стесняйся.

«Петушок» снимать не хотелось, но пришлось. Я вздохнул и стянул шапку.

– Мда, всё страньше, и страньше, как когда-то говорил мой начальник, – протянул дед, рассматривая мою макушку, залепленную тонким слоем бинтов и держащуюся на пластырях у висков и на шее. – И как это понимать?

– Получилось так, – смущенно пробормотал я. – Потом расскажу. Вы записку сначала прочтите.

– Проходи, Алеша, – дед неловко посторонился, пропуская меня в комнату. И когда я сделал шаг вперед, резко притиснул меня к стене, придавив горло предплечьем, а его здоровенная лапа, задрав свитер, вытащила «бульдог» у меня из-за пояса. Дуло пистолета уперлось мне в бок. Я был настолько ошарашен, что даже не сопротивлялся.

– Очень прошу, не дергайся, – тихо попросил дед. – Если ты ко мне без злого умысла пришел, всё будет нормально. Просто не люблю, когда ко мне в гости со стволами являются. Всякое в жизни бывало, и одну важную истину я хорошо усвоил – иногда лучше перестраховаться.

Затем меня ухватили за шиворот и резко развернули лицом к стене. Здоровенная пятерня прошлась по карманам, похлопала по груди и спине, забрала рюкзак. В руки Ивана Дмитриевича перекочевал миниатюрный «дерринжер».

– Ни черта себе, – выдохнул старик, продолжая удерживать меня. – Дирринжер, настоящий. Я такой только у американских офицеров в 45-ом видел. Ты случаем, Леша, в ЦРУ не подрабатываешь?

– Наоборот, – буркнул я. – Сам от них прячусь.

– Так, Алексей, я тебя отпущу, только ты, повторяю, не буянь, не надо. Навыки у меня ещё остались, могу ненароком стрельнуть и тебя положить. Письмо где?

– В боковом кармане рюкзака.

– Замечательно.

Рука старика перестала прижимать меня к стене.

Я развернулся. Старик уже отошел на пару шагов и внимательно контролировал каждое моё движение.

– Ты в комнату-то проходи, – пригласил хозяин.

Я зашел и осмотрелся. У дальней стенки – печка с дымоходом, уходящим в потолок и лежаком. Из-под заслонки идет волна тепла, слышится треск горящих дров. Посередине комнаты старый стол с потертой скатертью. Рядом четыре деревянных стула. На столе возвышается дымящийся самовар. Недалеко от него чашка с блюдечком и холодильник с вязанкой баранок наверху.

– Присаживайся, – Иван Дмитриевич кивнул на стулья, продолжая держать пистолет наготове, – а я пока сидор твой посмотрю. Может, там тоже чего интересного найду.

– А вам не кажется, что лазить по чужим вещам, нехорошо, – не удержался я. – Как-то это непорядочно выходит.

– Не кажется, – отрубил старик. – Ты сам посуди. Приходит молодой парень, говорит, что внук старого друга. Вид такой, словно его крепко били. За поясом ствол. В заднем кармане второй. И как я, по-твоему, должен на всё это реагировать? От излишней доверчивости меня жизнь давно отучила. Много моих друзей в могилах лежат из-за недостаточной бдительности. Да и у меня был случай…

Иван Дмитриевич замолчал, задумавшись.

Внезапно картинка перед глазами потеряла четкость, затуманилась и поплыла. Очередное видение накатило неожиданно, и моё сознание растворилось в событиях 35-летней давности…

«Лето 1943 года выдалось жарким. Девятнадцатого апреля вышло постановление Совнаркома о передаче особых отделов НКВД в ведение Народного Комиссариата Обороны и о реорганизации его в Главное управление контрразведки НКО „СМЕРШ“ для борьбы с антисоветскими деятелями, шпионами, диверсантами и другой агентурой немцев, ведущих в тылу Красной Армии террористическую и иную подрывную деятельность. А уже с наступлением июня пришлось, как следует поработать. Старший лейтенант Иван Березин вместе с боевыми товарищами занимался выявлением групп немецкой агентуры на территории Приморской оперативной группы. По данным УКР „СМЕРШ“ Ленинградского фронта летом немцы начали массовую переброску агентов именно на этом участке.