Ответы на экзаменационные билеты по всеобщей истории. 9 класс - страница 28

. «И так, установив все, возвратилась к сыну своему в Киев, и там пребывала с ним в любви», – определяет летописец.

Таким образом в государственной деятельности Ольги «проявилась ее мудрость по проведению реформы. В первый же год своего правления она резко меняет прежний порядок сбора дани. Ольга прошла по Руси от Древлянского княжества до далекого Новгорода, устанавливая фиксированный размер дани, порядок ее сборов и их систематичность; определяются места сбора дани – погосты и становища. Проводится размежевание земель, выделяются места княжьих „ловов“, охотничьих и лесных угодий. Деятельность княгини была направлена и на охрану границ внешней торговли, приумножение княжеской казны, на сплочение отдельных земель в сильное государство на востоке Европы»[56].

Следует отметить, что никаких легенд и домыслов при описании административно-хозяйственной деятельности летописец не использует. И в этом случае мы можем полностью доверять летописи. Данные, которые она нам оставила, очень скудны, но и они позволяют представить величайший масштаб деятельности русской княгини. Ее правление составило целую эпоху в истории Древнерусского государства, а ее мероприятия мы можем без сомнения рассматривать как реформы.

После ликвидации внутренних смут в стране, стабилизации положения и упрочения великокняжеской власти в Киеве Ольга должна была приступить к решению внешнеполитических задач: Игорь был мертв, но договор, заключенный им с греками, действовал. Сменились правители на византийском троне, новые люди встали и во главе Древнерусского государства. Опыт прошлых лет и прошлых взаимоотношений империи с другими «варварскими» государствами подсказывал необходимость либо подтверждения, либо пересмотра прежнего соглашения. Итак, «иде Ольга в Греки»[57], – записал древний автор. Конечно, реальные политические взаимоотношения двух стран не допускали того, чтобы правительница Руси могла просто снарядить посольство, сесть на корабль и явиться ко двору византийских императоров, чья система внешнеполитического церемониала была чрезвычайно изощренной. Однако Новгородская I летопись сообщает, что, придя к Константинополю, руссы дали знать о своем появлении императору, что может быть понято как намек на какую-то предварительную на этот счет договоренность[58].

В ту пору византийское правительство предпринимает определенные шаги в поисках союзников против одних арабских правителей, пытается умиротворить других, нейтрализовать возможных противников на западных и северо-западных границах империи. Во второй половине 40-х гг. Константин VII шлет посольство к Оттону I, добивается дружбы у владыки Кордовы, пытается замирить сицилийских арабов и египетского правителя Аль-Мансура. Судя по оценкам, данным Константином VII в трактате «Об управлении государством» Руси, Хазарии, печенегам, византийское правительство в середине 50-х гг. X в. было весьма обеспокоено состоянием своих отношений с Русью, боялось новых нападений с ее стороны, не доверяло ей, стремилось иметь против нее постоянного противника в лице печенегов. В то же время Русь нужна была Византии как противовес в борьбе с Хазарией и мусульманскими правителями Закавказья, а также как неизменный поставщик союзных войск в противоборстве с арабами. Думается, что в этих условиях приглашение, направленное Ольге Константином Багрянородным, было вполне естественным дипломатическим шагом империи в отношении своего северного соседа.

При этом необходимо иметь в виду и характерное для Византии стремление использовать христианизацию окрестных народов и государств в качестве средства усиления своего политического влияния среди соседей. Хотя христианизация русского общества шла быстрыми темпами и в договоре 944 г. это нашло уже официальное отражение, тем не менее, и к середине 50-х гг. X в. Византия не преуспела в использовании христианства на Руси в своих политических целях. С этих позиций нам представляется неправомерным вести разговор лишь о стремлении Византии христианизировать Русь. Обе стороны стремились к этому, но каждая, борясь за христианизацию, вероятно, преследовала свои политические цели. Подобная ситуация сложилась в 60-е гг. IX в. в отношении Болгарии. Противоречия были разрешены военным путем, и под угрозой силы болгары были вынуждены принять христианство в форме, удобной Византии, с тем чтобы уже вскоре, при Симеоне, порвать свою церковную, а следовательно, и политическую зависимость от империи.