Отзвук - страница 19

Справа и слева мелькали автомобили, лимузины, автобусы, фургоны, грузовики. И эта многоцветная река, яростно рыча, стремительно, точно от скорости зависела жизнь, неслась вдаль, угрожая смять каждого, кто попытается ее остановить. За рулем сидели и старики, и молодые парни, и девушки, блондины, брюнеты, рыжие и прикрывающие лысину ловко скроенными париками моложавые отцы семейств. И никого из них, вцепившихся мертвой хваткой в руль, не интересовало, что творилось у меня в душе. Никого… Лишь мать в далеком ауле думала обо мне. И страдала.

— Турино! — раздался возглас синьора Чака.

… На озере, которое было преобразовано в олимпийский комплекс для соревнований по водным видам спорта, прямо на воде соорудили сцену-помост…

— Вы будете спускаться по этим сходням на сцену, — объяснил распорядитель. — А зрители расположатся на берегу. Мощные прожекторы будут освещать вас. И хотя Турин находится в нескольких десятках километров отсюда, аншлаг обеспечен! Уже поступило много заявок на билеты.

Когда начался концерт, сцена покачивалась на водной глади от темпераментных танцев. Утопавший в темноте берег обрушивал на нас мощный шквал аплодисментов, крики «Браво!» и «Бис!». Аслан Георгиевич, беспокоившийся, удастся ли танцорам приспособиться к сцене, колышущейся на воде, теперь сидел улыбающийся, в кругу членов туринского общества «Италия-СССР», шутил, охотно объясняя смысл обрядовых танцев, традиции и обычаи осетин. А когда в антракте к нему с поздравлениями подошли представители мэрии, он окончательно уверился в успехе концерта и охотно пригласил всех выпить шампанское за мир и дружбу народов…

В зале, посреди которого для подобных случаев стоял огромный круглый стол, итальянцы, держа в руках бумажные стаканчики с шампанским, с интересом слушали рассказ Аслана Георгиевича об Осетии, ее истории, экономике и культуре. В разгар беседы открылась дверь и вошел невысокий, лет сорока мужчина, поднял руку в знак приветствия.

— Это секретарь советского консульства в Турине, — шепнул Виктор. — Я познакомился с ним в прошлый свой приезд в Италию.

На пришельца оглянулись, узнали его. Один из итальянцев в кепочке с длинным козырьком крикнул что-то ему. В зале замерли.

— Он спросил: «На чем вы приехали, Андре?» — перевел Виктор: — Нехорошие интонации прозвучали в его вопросе…

Секретарь консульства, видя, что все взоры обратились в его сторону, неожиданно улыбнулся и что-то весело ответил по-итальянски. Вокруг ахнули и замерли в ожидании скандала, и в это время звонкий голос пожилого худого итальянца загремел под сводами зала. И тотчас же присутствующие шумно задвигались, разом закричали, зааплодировали.

— Во дает!.. — пробормотал Виктор.

— Объясни, что произошло? — попросил Аслан Георгиевич.

— Владелец газеты спросил: «На чем приехали, Андре?», это намек на расхожую в их прессе угрозу, мол, русские идут… А секретарь консульства не остался в долгу, ответил: «На транспорте, о котором каждый день вопит твоя провокационная газетенка. Взгляни в окно: там стоит советский танк „Т-72“». Вы видели, как все замерли? И не крикни этот худой итальянец: «Наконец-то, дождались!», неизвестно, во что превратилась бы их перепалка.

Пожилого итальянца, гордого собой, хлопали по спине, ему пожимали руки, — итальянцам явно пришлось по душе, что рядовой туринец утер нос владельцу газеты, который изо всех сил пытался сделать вид, что ничего особенного не произошло, и через некоторое время исчез. Один итальянец, с накинутым на спину свитером, приблизился к Аслану Георгиевичу:

— Не волнуйтесь. Его газетенка не сможет охаять ваш коллектив. Зрители в восторге, и газете не простят, если она станет навязывать негативное мнение.

Потом к Аслану Георгиевичу подошел секретарь консульства и протянул широкую ладонь:

— Здравствуйте! Я видел концерт с самого начала. Тото прав: коллектив прекрасен, и никто не посмеет его охаять.

Во время исполнения «Шоя» луч прожектора прошелся по рядам зрителей, и мне вновь стало не по себе, опять почудилось знакомое лицо. Я молил судьбу, чтоб поскорее закончился концерт и я успел добежать до того места в шестом ряду — теперь я засек его глазами, — и едва закончился танец с саблями, не дожидаясь, когда кричащие и аплодирующие зрители отпустят танцоров, я юркнул за занавес, сбросил с себя черкеску, натянул рубашку и, крикнув тете Дарье: «Умоляю, сама разбери костюмы», устремился бегом к двери. Перепрыгивая через три-четыре ступеньки, очутился в зале в тот момент, когда зрители шумно расходились. Я метнулся к одной женской фигурке, другой, третьей, дерзко всматривался в лица и, встретив изумленные глаза, отшатывался. Затем сквозь толпу протиснулся к выходу и, заняв удобную позицию, пристальным взглядом стал прощупывать толпу спешащих домой людей. Ее не было…